Между ангелом и бесом
Шрифт:
— Господи, ну когда же все это кончится? — сказал вслух Альберт и снова присосался к горлышку, делая большие глотки…
В дальнем углу кухни на пустом месте появился огненный столб. Несчастный Альберт выронил бутылку и заплакал.
— Типа... пожар... опять... — бормотал он, размазывая по лицу скупые мужские слезы. Но пожара не случилось — свечение исчезло, а в углу нарисовались два темных силуэта.— Барабашки, в натуре,— сделал вывод Полухайкин,— точно, порчу снимать пора! Или лучше батюшку пригласить?
Он поскреб
— Ну и прикид,— покачал головой Полухайкин, разглядывая гостей.
Гости оказались разномастными — брюнет и блондин. Брюнет обладал цепким взглядом профессионального киллера. Этот взгляд совсем не вязался с черным фраком оперного певца и устаревшей бабочкой на кружевной манишке.
Блондин казался типичным лохом, каких мальчики Альберта пачками стригут на вокзале. Казалось, парень чему-то удивился, и в этот момент его ударили по голове тяжелым предметом. Глаза так и остались навсегда вытаращенными, а взлетевшие вверх брови норовили уползти под тюбетейку. Может, в жизни он был и не так глуп, но Альберт, посмотрев на яркую кофточку, какую можно увидеть в паре с сомбреро, а не с тюбетейкой, ситцевые трусы до колен и почему-то лапти, усомнился в этом.
— Это он,— удовлетворенно произнес брюнет.
— Почему ты так уверен? — Брови блондина все-таки юркнули за край головного убора.
— Сам посуди — такой дворец в этом захолустье мог построить только настоящий король! — Брюнет оглядел гостиную так, словно мог видеть в темноте.— Точно он!
— Ребята, вы типа это, барабаньте скорей! Три часа утра, я спать хочу. — Полухайкин зевнул.— Давайте взрывайте, что еще осталось, и баиньки.
— Он имеет в виду тамтамы? — Блондин повернулся к чернявому.— На чем барабанить?
— А вот это мне по барабану.— Первый новый русский города Зелепупинска снова зевнул.— Главное, чтобы быстро.
— Ну что, начнем? — спросил белобрысый.— Сам просит.
Брюнет кивнул. Гости встали с дивана, подошли к измученному ночными событиями Полухайкину и, подхватив его под локотки, вознеслись.
Именно так описывала эту картину братве и милиционерам подруга Альберта Ивановича. Она вошла в комнату как раз в тот момент, когда троица взлетела под потолок и исчезла, оставив после себя голубое свечение.
— Сгорел, как есть сгорел. Синим пламенем,— трактовали это событие бабульки на окрестных лавочках.
Вознесен,— утверждали члены местной религиозной общины.
Сам Полухайкин ничего ню почувствовал. Просто моргнул — и вместо привычной гостиной перед ним предстала средневековая зала, в дальнем углу которой стояла кровать королевских размеров. С кровати доносился богатырский храп. Стены, сплошь увешанные гобеленами, поддерживали находившийся где-то
— Приехали,— почему-то шепотом сказал брюнет.— Буди ворюгу.
Блондин на цыпочках подошел к постели, но лапти зацепились одна за другую, и он грохнулся на пол, по пути опрокинув ночной горшок.
— Вас сразу на куски рубить или вы так запомните, что раньше обеда меня будить нельзя? — басом сказал кто-то. Из-под одеяла выдвинулись две ноги с грязными пятками и одна рука, которая эта пятки почесала. — Уйдите с глаз моих, остолопы!
— Смотри, ангелок, Рыжий за десять лет ругаться по-королевски научился! Пошли отсюда, может, он за следующие десять лет править страной научится? — съязвил Гуча.
С кровати упал ворох одеял, покрутился по полу и развернулся, выпустив на волю рыжую голову с разноцветными глазами.
— Пришли, — выдохнул Самсон и поднялся.
Из тонкого паренька вырос сильный мужчина. Мышцы перекатывались под загорелой кожей. Плечи развернулись вширь. Разноцветные глаза сияли, но плутовское выражение лица не изменилось. И пальцы остались прежними — тонкими и гибкими.
— Что это с вами? Ограбили, что ли? Вырядились, как чучела на огороде?
—Ты на себя посмотри, нудист несчастный, подтяну за базар! — ожил вдруг Альберт.— Че, вообще, происходит-то?
Объясняли долго и путано, перебивая друг друга. Полухайкин наконец ухватил суть проблемы, нахмурил брови и подвел итог:
— Что же это получается? Я роднится в королевской семье, наследник престола, мне полагались по рангу няньки, гувернантки, любящие родители. Вместо этого какой-то научный червь обеспечил пионерское детство в Зелепупинском детском доме и вытекающую оттуда криминальную юность? Из принца подкидыша сделали? Урою!!!
— Во-во! И я о том говорю. Представь — вора королем сделали? У меня это королевство знаешь, где стоит? Вот где! — Самсон стукнул ребром ладони по горлу. Он уже надел штаны и сапоги. Откуда-то из-под матраса выудил старую синюю рубаху, в которой, как помнили друзья, было множество потайных карманов, натянул ее на себя и счастливо рассмеялся: — Ну, наконец-то свободен! Сегодня же, не задерживаясь, к цыганам!
— А задержаться придется, висельник. Введешь нас в курс дела, сыночка маме представишь, поможешь исправить ситуацию, а потом иди на все четыре стороны. — Гуча с удовольствием наблюдал, как улыбка сползает с конопатого лица. — Вещи наши целы?
— Куда им деться? — Экс-наследник снова нырнул в постель и выудил из-под матраса два узелка с одеждой и торбу, слегка попорченную мышами.
Альберт Полухайкин, выбитый из колеи таким поворотом судьбы, присел у камина на мягкий ковер и подумал о том, не сошел ли он сума. Потом решил, что спит, и ущипнул себя за руку. Не помогло — перед ним стояли все те же барабашки.