Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
— Они будут выглядеть неуместно в королевских владениях, — протестующе заявила она.
— Чепуха, — ответил я, — забудьте ваши испанские предрассудки.
Мне сразу вспомнилось, как ее соотечественники пытались помешать отцу увидеть Екатерину до свадьбы с Артуром.
— Ваши родители могут выгнать из страны мавров, но Испания все равно останется под влиянием Востока, что так или иначе проявится, пусть даже завуалированным образом, в отношении к черни, девственницам и приверженности к прочим исламским
— Но должна же быть определенная скрытность, — настаивала она, — ведь всему есть границы.
— Пожалуй. Однако дружеское общение их не разрушает. И пока главный, основной рубеж незыблем, все остальные можно открыть.
Мы с Екатериной собирались начать бал, а потом найти других партнеров, чтобы привлечь к веселью всех гостей. Я вывел жену в центр зала, с гордостью созерцая ее как мать своего ребенка… Боже, как странно писать такие слова! Ведь потом мы стали врагами… но тогда я просто обожал ее!
Закончив первый танец, мы разошлись и выбрали других себе в пару. Я пригласил Марию. Она присела с великолепной грацией. Но едва я взял ее за руку, сестра вновь заговорила о будущем браке.
— Замужество без любви убьет меня, — заявила она.
— Вы научитесь любить супруга. Ведь он будет королевского рода, и таинство венчания подарит вам благодать любви.
Музыканты заиграли громче. И я понадеялся, что дальше мы будем танцевать молча.
— Вы не священник, однако очень стараетесь походить на него, — насмешливо произнесла она. — Ваши слова неубедительны. Интересно, испытали бы вы благодатную любовь к Екатерине, если бы она оказалась старой и бесплодной?
Грохот барабанов не смог заглушить ее слова.
— Если бы на то была Его воля, то я не стал бы противиться.
Сестра иронично усмехнулась. Зазвучала другая мелодия, сменились партнеры. Она выбрала Чарлза Брэндона; а я — Марию де Салинас.
Как же грациозно танцевала эта испанка, высокая и стройная, в отличие от моей крошечной жены, и при этом гибкая, словно клинок прославленной толедской стали!
— Теперь у вас английское имя. Никто даже не подумает, что вы испанская сеньора. Разве что после танца с вами, — сказал я.
— Да, у нас любят танцевать, — признала она.
В отличие от Екатерины Мария говорила почти без акцента, правда, иногда в ее голосе слышались несколько необычные интонации.
— Вы счастливы здесь? — вдруг спросил я. — Обрели ли вы у нас новую родину? И хотелось ли вам хоть раз вернуться обратно в Испанию?
— Нет. Лишь иногда накатывает тоска о далеком прошлом. Оно помнится уже совсем слабо, остались одни отрывочные воспоминания… Не знаю, удастся ли когда-нибудь восстановить целостную картину.
Грандиозное морское путешествие. Невероятные желания…
— Между тем вы стали
Мелодия вновь изменилась: опять настала пора искать новых партнеров. На сей раз я выбрал миловидную юную блондинку. Ее умение танцевать оставляло желать лучшего.
— Давно ли вы прибыли ко двору? — поинтересовался я.
На нынешние праздники ко многих нашим придворным приехали родственники.
— Нет, ваша милость. Я приехала недавно по приглашению моего дядюшки, лорда Маунтджоя.
Она кивнула головой в сторону кавалера Екатерины. Он служил ее казначеем.
— Ах да. По-моему, он родом из Йоркшира.
— Из Линкольншира, ваша милость.
Она оступилась и прильнула ко мне. Я почувствовал хрупкую мягкость ее юного тела.
— А у вас в Линкольншире не обучают танцам?
Мое поддразнивание потерпело неудачу. Девушка попыталась вырваться от меня, подумав, что я отругал ее за неловкость.
— Я научу вас, — решил я успокоить бедняжку. — У нас при дворе все хорошо танцуют. Если вы хотите здесь задержаться, то вам необходимо будет постичь сие искусство, госпожа… как ваше имя?
— Бесси Блаунт, — неразборчиво пролепетала она.
Она хотела вывернуться из моих рук и опять споткнулась. От смущения девушка вовсе остановилась. Приподняв ее за талию, я продолжал танцевать с ней, как ребенок с куклой. Впрочем, она тогда и была кукольно вялой и безжизненной.
— Я тут не задержусь, — прошептала Бесси.
— Чепуха, — возразил я. — Нельзя позволить вашей красоте пропадать в Йоркшире. Вы нужны нам здесь.
— В Линкольншире, ваша милость.
Началась новая мелодия; вступили барабаны. Девушка поспешила прочь от меня. Она не стала больше танцевать и ускользнула в темный уголок.
Когда все гости (за исключением старых и немощных) наконец присоединились к балу, мы перешли к новым, малоизвестным танцам и мелодиям. Французского посла с легкостью уговорили показать вольту, этот танец под народную музыку вошел в моду при дворе Людовика XII только прошлым летом. Там отплясывали все, за исключением самого старичка Луи, у которого уже не гнулись ноги.
Когда все поголовно увлеклись исполнением незнакомых фигур и поворотов, я выскользнул из зала, дабы проверить, как идет подготовка к костюмированному представлению. Проходя по верхней галерее, что вела из Большого зала в приемную, я заметил за стенами огромную толпу. Народ ждал обещанного зрелища. Вдали на холмах полыхали красно-рыжие костры, языки пламени взлетали ввысь, словно призывая сами небеса присоединиться к нашей радости.
— Ваша милость…
Быстро оглянувшись, я увидел испанского посла, дона Луиса Кароса.