Между честью и истиной
Шрифт:
– Ну, нашим тоже с черепушками надо было расхаживать, а не с флагами "можем повторить", - усмехнулась Лейшина.
– Ведь красавчики намеков не понимают.
– Так кто же знал-то... поздно теперь, чего уж.
Марина с удовольствием увидела, что Полина по крайней мере не смотрит в стол и даже почти улыбается, но именно в этот момент она посмотрела куда-то за плечо Лейшиной - и та увидела, как с лица подруги сползла даже эта тень улыбки.
Я не ожидала, что Полина будет не одна. Наверное, стоило более упорно стучать. И вообще стучать в дверь. Но... Я уже ввалилась и сказала заранее заготовленную фразу.
– Я
Полина вздохнула:
– Показывай.
Я достала коммуникатор и открыла последнее сообщение от Сержанта. Выглядело оно... Ну, мат Полина, наверное же, переживет? "Иди... и чтоб до вечера я тебя не видел", примерно так.
– Понятно, - сказала мне Полина.
– Выйди на три минуты, мы закончим, и я буду свободна.
Я вышла, сползла по стенке и уселась на корточках у двери, откинув голову. Вот жалко, спать не хочется, такой момент удобный.
Полина посмотрела на закрывшуюся дверь очень грустным взглядом.
– Мариша, это моя неподъемная карма, ради которой, похоже, меня из-под расстрела и вынули. Я не знаю, почему Неподражаемый решил, что я сумею с этим что-то сделать, по моим прикидкам прогноз не оптимистичный, средств практически нет, инструментов тоже шиш да ни шиша, но я буду пытаться. Просто потому что надо же с этим делать хотя бы что-то. Хотя бы мной.
– Поля, - медленно и осторожно сказала Марина, - ты только сразу в штыки не принимай...
– Ну?
– из Полининых глаз опять глянула большая холодная вода: то ли предштормовая Ладога, то ли Финский залив перед наводнением.
– Ты подумай, что если он ее сразу не отправил под грунт, наверное, ему не все равно, что с ней будет. Может и не только с ней. У нас разговор вышел не самый приятный, но держался он молодцом и в принципе обсуждать ситуацию согласен. Вдруг есть шанс на взаимопонимание сторон?
– Ты что, хочешь сказать, что это и от меня зависит?
– Поленька, я сказала только то, что сказала. Просто подумай, ладно?
– Ладно. Если время будет, подумаю. Слушай, давай я этой красоткой займусь, а то в прошлый раз она, представь, из казармы слилась самоходом и ко мне явилась на ясном голубом глазу, даже не предупредив меня об этом. Мы уже три минуты проговорили, а я в нее верю. Чтобы ее случайно не найти к утру где-нибудь в Выборге, давай я ее сейчас позову.
Марина кивнула:
– Да, давай, заодно и объясню ей, чем сейчас череповаты ее обычные провокации.
Все же три минуты я не высидела. Секретаря директора школы я знала, где приемная - тоже, так что пока Марина с Полиной беседовали, я добыла у него каких-то плюшек и ждала с ними у двери. Чайник у Полины есть, вот и хорошо получится. И вкусно. Потому что в увольнительную меня Сержант так оригинально отпустил еще до обеда, и идти в столовую я не решилась, вдруг передумает.
Открыв дверь, Полина кивком пригласила меня внутрь и обратилась к Марине:
– Вот я примерно это и имела в виду.
– Добрый день, - на всякий случай сказала я.
– Алиса, - вздохнула Марина, - налей себе чай и послушай меня внимательно.
Дождавшись, пока я устроюсь с чашкой на втором стуле, она начала объяснять. А через несколько фраз подключилась и Полина. Это было не очень долго, но очень неприятно. Мне в два голоса рассказали, что в кои-то веки оппозиция получила возможность обсуждать будущее края непосредственно с наместником, причем говорить с ним на равных, а не в роли просителей. На международные
– Так что, барышня, - подвела итог Полина, - завязывай знакомить гостей с шедеврами советского кинематографа и отыгрывать Ивана Бровкина в юбке. И с отжигами своими подвернись, по возможности. Хотя бы на время.
Я побарабанила пальцами по столу.
– Чем отличается деспотия от самодержавия?
– и криво усмехнулась.
– Наместник должен соблюдать законы, как и все остальные жители края. Иначе его легитимность нахождения здесь перестает быть такой очевидной и данной нам в ощущениях реальностью.
– Да. Именно. И край после этого проживет ровно столько, сколько времени понадобится бронемашинам миротворческих сил, чтобы доехать до его границы.
– Да... В общем, я постараюсь, - я смотрела в чашку.
– И с основами буддизма подожду пока.
Увидела ожидаемый молчаливый вопрос на лицах их обеих и рассказала, как досточтимый Нуаль узнал, что он правоверный мусульманин, а я весь июнь вместо увольнительных сравнивала путь Пророка и ислам. Обе анархистки повалились со смеху на стол, временами нечленораздельно всхлипывая.
Проржавшись, Полина попросила:
– Хвост-то покажи. Я же их вблизи ни разу не видела.
Я облегченно выдохнула и сунула руку в карман - там, в мешке, лежал обеззараженный по протоколу настоящий хвост оборотня. Точнее, его конец с шипом и кисточкой.
– Хочешь, я его у тебя оставлю?
Она покачала головой
– Я просто посмотрю, чтобы знать. Если следующий не жалко будет, тогда и оставишь, хорошо?
Рассматривали они обе действительно с интересом, долго и внимательно, потом еще расспрашивали, а я отвечала, все больше увлекаясь. И из ответов получалось, что защита города от оборотней ничуть не противоречит необходимости доносить до саалан, как они неправы, атакуя наши традиции и обычаи. Это просто способ быть услышанным, такой же, как уплата налогов, - право на озвучивание политической позиции. И снаружи подразделения я выглядела настоящим Охотником, что бы там ни говорили Саша, Сержант и прочие. Будет Марине Викторовне чем меня перед ребятами отмазывать. В казарму я пришла как раз перед ужином.
Похоже, тяжкая карма Полины не исчерпывалась Алисой. На следующий день ее прямо у кабинета караулил высокий смугловатый парень, показавшийся смутно знакомым.
"Не закрытая школа, а проходной двор какой-то", - подумала Полина и спросила:
– Вы меня искали или кого-нибудь из преподавателей?
И только задав вопрос, она припомнила, где его видела. Ну да, конечно. Это приятель или друг Алисы, именно с ним та ввалилась к ней домой восемь лет назад.