Между двух миров. Школа выживания
Шрифт:
– Это вам спасибо.
– Что ж, позвольте откланяться.
Не дожидаясь меня, он припустил к приемной, где шумели взволнованные родители арестованных игроков. Я поковыляла следом, на ходу изучая судейское решение. Мне надлежало явиться в дорожную службу, а потом убирать мостовые.
Совершенно точно, это была паршивая карма! Теперь все лошади города смогут отомстить мне за ненависть.
На улице царила жара. Висевшее в зените солнце нагрело брусчатку, и воздух точно плавился. Знакомый экипаж семьи Озеровых стоял у пешеходной мостовой,
– Давай быстрее, а то весь холод выпустишь, - прозвучал из кареты знакомый голос.
Я забралась внутрь, скользнула на мягкое сиденье, оббитое натуральной кожей. Дверь закрылась. Мы тронулись с места. Валентин по-прежнему смотрел в окно и делал вид, будто я невидимка.
Мы не встречались со дня обручения, и я жадно разглядывала его. Красивый профиль, высокомерный взгляд, капризно сжатые губы. Светлые хорошо подстриженные волосы до подбородка. Ухоженные руки сложены на груди. Глядя на них, складывалось ошибочное впечатление, будто Валентин Озеров, сын одного из богатейших людей Крамвеля, никогда не держал ничего опаснее самописного пера или магического стило, но в действительности под дорогими одеждами пряталось жилистое натренированное тело, а на крепком плече была выжжена боевая руна.
– Они предложили на выбор приют для стариков и уборку мостовых, - вдруг произнес он, разглядывая проплывавшую за окном торговую улицу. – Я выбрал уборку.
– Ты же знаешь, что я ненавижу, когда лошади гадят.
– В этом весь смысл. – Тин бросил на меня ледяной взгляд. – Сегодня в мой кабинет ворвалась дочь молельщика, несущая сущую ересь про какое-то скольжение в Абрис. Хвала Светлым духам, ты не пересекла границу, иначе даже я не смог бы тебя вытащить. Тем кретинам светит по пятнадцать лет каторги. Если – заметь, я сказал «если» - они оттуда выйдут, то забудут, как пишутся….
Наши глаза встретились, и он оборвался на полуслове. В карете возникла опасная тишина. Тин, умевший читать в моем лице, как в раскрытой книге, понял, что я была там.
Он невесело усмехнулся:
– И как, Лерой? Тебе понравился Абрис?
Моему лучшему другу было тринадцать, когда его похитили абрисцы и потребовали крупный выкуп. Валентин вернулся домой через три дня, и он никогда не рассказывал о том, что именно происходило в плену, но его спину покрывали выжженные шрамы от темных рун, и он бесился даже при простом упоминании параллельного мира. Пару лет назад вдруг заговорили о мирном договоре и открытии границ, и он едва не лопнул от злости.
– В Абрисе красивые звезды, - отводя взгляд, соврала я, как будто действительно успела рассмотреть ночное небо.
– Конечно, звезды – это важно, - с издевательской интонацией вымолвил Тин. – Кто помог тебе выбраться обратно?
– Кое-кто, - уклончиво отозвалась я. – Оказалось, то абрисцы – очень гостеприимный народ. По крайней мере, могут быть, когда хотят.
– Ты, правда, так считаешь? – В зеленых глазах сверкнул злой огонек.
Мне хотелось задеть его, и сейчас, когда я добилась цели, почему же на душе стало
Карета остановилась напротив узкого переулка, ведущего к нашему с отцом дому. Сухо попрощавшись, я выбралась наружу, но не успела добраться до калитки во двор, как Валентин схватил меня за локоть и резко развернул. На его обычно надменном, непроницаемом лице проявилась едва сдерживаемый гнев.
– Ты ведь из-за меня решила участвовать в игре?
Я выразительно посмотрела на его руку, где на внешней стороне кисти мерцала руна обручения, однако Тин даже не подумал разжать пальцы.
– Из-за меня?! – повторил он, тряхнув меня. – Ты бы никогда даже не приблизилась к месту сборов, потому что знаешь, как я отношусь ко всему, что связано с тем проклятым миром.
Он ловко загонял меня в угол.
– Ради Светлых духов, причем здесь ты? – Я вырвалась из его рук, почти уверенная, что от его железной хватки на коже останутся синяки. – Ты удивишься, Тин, но в моей жизни не все вращается вокруг тебя. Я приехала в мануфактуру из любопытства, а в игру попала, потому что кто-то бросил мое имя в мешок для жребия. Надо было отказаться, но не хотелось выглядеть папенькиной дочкой в глазах однокурсников. Доволен?
– Не ври, тихоня Лерой. Ты никогда не совершаешь глупостей…
– Да неужели?
Мы буравили друг друга злыми взглядами.
– Валерия, тебя выпустили? – раздался за спиной изумленный голос отца.
Не веря собственным ушам, я оглянулась. Одетый в пиджак с золотой нашивкой за заслуги перед Теветом папа стоял возле калитки.
– Твоя подруга оставила послание, - пояснил он.
Было страшно представить, как папа всполошился, прочитав новость о моем заключении.
Первым отмер Тин.
– С возвращением, профессор Уваров.
Когда мы были детьми, лучший друг называл отца дядей. Теперь они придерживались официального обращения.
– Я думала, что ты вернешься только на следующей седмице. – Я поцеловала папу в небритую щеку.
– Вышло освободиться пораньше. – Он растеряно поправил круглые лекторские очки. – Как вижу, вы справились и без моей помощи, молодой человек?
– Извините, - для чего-то попросил прощения Тин.
– Что ж… - Отец растеряно оглянулся в сторону дома. – Похоже, мы теперь можем варить пшенную кашу . Заходите.
– Мне пора, - мгновенно отказался Валентин.
– Ну, хорошо. – Он поправил очки. – Валентин, передайте родителям, что я загляну на днях.
Прощались скомкано и неловко, а когда мы вошли в дом, то посреди кухни обнаружился криво стоящий дорожный сундук с откинутой крышкой. На кухонном столе были свалены какие-то свитки и тубусы. Верно, папа собирался в страшной спешке.
Не произнося, ни слова он направился к себе комнату. Во всем мне чудился немой укор: и в разбросанных вещах, тонко намекавших, в какой панике только переступивший порог родитель собирался в участок, и в гробовом молчании, и в ссутуленных плечах отца. После смерти мамы он всегда поступал подобным образом – замолкал.