Между двух стульев (Редакция 2001 года)
Шрифт:
И тогда он рассмеялся навстречу Эху, а Эхо рассмеялось навстречу ему, потому что оба они поняли друг друга: фантазия свободна, она золотая бабочка, живущая один день, один миг: взмах крыльев и – прощай! Она уже другая, уже изменилась, превратилась в маленький цветок, который раскрылся на мгновение – и нет его, пропал, осыпался, а лепестки роем белых облачков плывут по небу: одно – бабочка, другое – цветок, третье – лента, четвертое, пятое, шестое…
И начался рассвет, и выкатился оранжевый бубен солнца, и мир заплясал под веселую музыку маскарада – зыбкий, неуловимый, чудесный!
А ровно в шесть к третьей границы АССОЦИАТИВНОГО ПОЛЯ на всех парах
Мания двуличия
Паросенок развил немыслимую скорость: Петропавел даже удивился, когда увидел, что – взмыленный и задыхающийся – их все-таки догнал Гном Небесный: он молча сунул ему в руку какую-то бумажку и сразу же безнадежно отстал. «Следить за тобой прекращаю, – было написано там, – невозможно угнаться. Гном».
Паросенок доставил Петропавла на площадь какого-то города, в котором, казалось, никто не жил. Петропавел огляделся и наугад отправился по одной из улиц. Чем дальше он шел по этой улице, тем отчетливее слышал гул, по-видимому, толпы. Неожиданно улица сделала поворот – и Петропавел увидел еще одну, очень широкую, улицу: она была запружена людьми, которые никуда не двигались. Мало того, что они заполнили мостовую, они еще высовывались изо всех окон и свисали со всех балконов.
– Что случилось? – спросил Петропавел у кого попало, и этот Кто Попало возбужденно забормотал:
– Дело в том, что кого-то водят по улицам: наверное, это напоказ, что в нашем НАСЕЛЕННОМ ПУНКТИКЕ – редкость.
– Слона! – подсказал Петропавел. – По улицам Слона водили…
– Если бы Слона! – не дослушал Кто Попало. – Вы только посмотрите на него – попробуйте протолкнуться!
Петропавел попробовал и протолкнулся, – правда, не без труда. На маленьком пятачке свободного пространства какие-то ребята действительно водили по кругу существо, производившее очень двойственное впечатление. В общем-то, на первый взгляд, имелось отдаленное сходство со слоном, но, присмотревшись, вы уже не увидели бы этого сходства и сказали бы, что существо, скорее, напоминает домашнее животное, из мелких. Оно не то было, не то не было покрыто шерстью, не то имело хобот, не то не имело хобота и казалось не то агрессивным, не то совершенно миролюбивым. В сознании Петропавла мелькнула не вполне отчетливая ассоциация с Гуллипутом, но он не смог удержать ее и стал просто смотреть, как существо это маленькими кругами водили.
– Чего это вы его тут водите? – спросил наконец Петропавел.
– А они в диковинку у нас! – раздался подготовленный ответ.
– Кто?
– Да вот такие, как этот.
Между тем водимое существо выглядело уже изрядно замученным. Петропавел изо всех сил сосредоточился
– Да это же Слономоська, путь к которому долог и труден!..
– Ну, слава Богу! – ответило существо и, обратившись к толпе, заявило:
– Вот вам простой логический пример того, как некто, предварительно обдумав, кто такой Слономоська, искренне принимает меня за Слономоську, поскольку считает, что я Слономоська, каковым я de facto и являюсь в его глазах.
– Оно разговаривает! – раздались отовсюду крики ужаса – и в панике люди бросились врассыпную: миг – и улица опустела.
– Вы по какому вопросу? – сразу поинтересовался Слономоська, уставившись на Петропавла собачьими глазами слона.
– Спящая Уродина, – лаконично ответил Петропавел, понимая гнев Слономоськи по поводу глупости людей.
Слономоська вздрогнул:
– А что с ней?
– Ничего-ничего, – счел необходимым успокоить его Петропавел. – Просто я хочу попросить Вас проводить меня к ней… или рассказать, как пройти. Я должен поцеловать ее.
– Спящая Уродина моя невеста, – неожиданно сообщил Слономоська. – Я поставлю ее в известность об этом после сна.
– Поздравляю Вас, – пролепетал Петропавел, не веря своим ушам. – Я, видите ли, и не собирался, так сказать… посягать на нее: только поцеловать – и все…
– Целовать без намерения жениться – свинство! – гневно выкрикнул Слономоська.
– Да просто так нужно, поймите! По преданию… – оправдывался Петропавел.
– В тексте предания упомянуто Ваше имя? – осведомился Слономоська.
– Еще не хватало! – не сдержался Петропавел. – Слава Богу, нет.
– Ну, милый мой… Зачем же Вы берете на себя такие полномочия? Вы напоминаете мне человека, который, случайно завидев судно, готовое к спуску на воду, разбивает о его нос бутылку шампанского и провозглашает: «Нарекаю это судно «Королева Элизабет», после чего судно все равно остается безымянным, потому как дать ему имя может не кто угодно, а только тот, кому предоставлены соответствующие полномочия.
– Но я не сам решил целовать Спящую Уродину! Так решил народ. Мне-то уж, во всяком случае, это удовольствия не доставит.
Слономоська заплакал и запричитал:
– Это свинство с Вашей стороны – так отзываться о ней! А целовать без удовольствия – дважды свинство. Вы свинья, голубчик! Даже две свиньи.
– Прекратите истерику, – сказал Петропавел. – Спящая Уродина и не заметит, кто ее поцеловал. Она проснется после этого. А во время поцелуя она все еще будет спать как мертвая. И видеть сны.
– Да она и не проснется от Вашего поцелуя, – успокоился вдруг Слономоська. – В предании говорится: «… и поцелует Спящую Уродину как свою возлюбленную». Вам так не поцеловать.
– Так ее никому не поцеловать, – обобщил Петропавел. – Трудно предположить, что в нее кто-нибудь влюбится.
– В Вас просто широты маловато для такого предположения. – После этого заявления Слономоська, кажется, почувствовал себя отчаянным парнем и бросил Петропавлу в лицо: – Я влюблен в Спящую Уродину.