Между нами и горизонтом
Шрифт:
Коннор застывает на месте. Эми издает короткий пыхтящий звук, переводя взгляд с меня на Шерил.
— Он не вернется? — шепчет она. — Но почему?
— Потому что он мертв, — отрезает Коннор. — Он умер. Бросил нас, также как и она. Я знал, что он не вернется!
— С твоим папой произошел несчастный случай, — продолжает Шерил, сложив руки на коленях и крутя обручальное кольцо на пальце, ногти выкрашены в очень странный цвет жженого апельсина. — А это значит, что он не может вернуться.
Нижняя губа Эми дрожит. Ее глаза наполняются
— Я не хочу, чтобы папа уходил к маме, — шепчет она.
Коннор по-прежнему не двигался.
— Не повезло, Эми. У нас нет права голоса в этом вопросе. Мы ни в чем не имеем права голоса. Так ведь? — Его яростный взгляд останавливается на Шерил.
Кажется, она ошеломлена грубыми словами, вырвавшимися из уст Коннора. Они и меня ошеломили. Ни у одного семилетнего ребенка не должно было быть такого сурового взгляда на жизнь.
— Боюсь, что нет, — подтверждает Шерил. — Иногда такие вещи случаются с людьми, и никто не имеет права голоса в этом вопросе. Я знаю, что это тяжело. Знаю, это печально, но...
— Это не печально, — рычит Коннор. — Он хотел уйти, чтобы быть с ней. Я знаю, слышал, как он это сказал. Он говорил об этом доктору Филдингу. Он больше не хотел быть с нами. Он ушел специально. Я его ненавижу. Ненавижу!
Вскочив с дивана, Коннор выбегает из комнаты, книга падает на пол. Я пытаюсь высвободиться из объятий Эми, чтобы последовать за ним, но Шерил протянув руку, кладет ее мне на колено.
— Думаю, нам лучше дать ему немного времени, — говорит она.
Взяв Эми на руки, прижимаю ее к себе, раскачивая взад и вперед, пока она плачет. Мне хочется не согласиться с Шерил — одиночество кажется худшей вещью для убитого горем ребенка, которому только что сообщили, что их отец умер — но опять же, Шерил знает лучше. И я не могу оставить Эми.
— Мне очень жаль, — говорит Шерил. — Обычно я трачу на это гораздо больше времени, но время действительно поджимает. Не могу застрять на острове, а человек на лодке был довольно груб. Он сказал, что подождет меня час и ни минутой дольше. Как думаете, мы могли бы собрать кое-что из детских вещей? Позже мы сможем устроить так, чтобы остальные их вещи были отправлены на материк, если и когда мы найдем для них дома.
— Дома? Вы еще не нашли место, куда их пристроить? Вместе?
Шерил подается вперед на своем стуле, сжав губы в тонкую линию.
— Мистер Флетчер только... вчера… ушел, мисс Лэнг. Поиск нового дома для детей — это долгий и сложный процесс. Вполне вероятно, что через пару месяцев мы найдем для Эми какое-нибудь место. Коннор старше, так что его будет немного сложнее пристроить. Кроме того, его... поведенческие проблемы могут затруднить поиск семьи, способной обеспечить ему необходимое внимание и заботу.
Детей собираются разделить? Им не найдут дом еще
— И куда же вы их отправите? Сейчас? Когда сойдете с лодки?
— В групповой дом для детей. Это безопасное место. Чудесное заведение, мисс Лэнг. Уверяю, там о детях позаботятся. Люди, которые управляют домом, являются лучшими в своем деле.
Групповой дом для детей? Я знаю, что это такое. По сути, это сиротский приют. Могу представить ряды кроватей, заполненных детьми, которые плачут сутками на пролет, пока не засыпают. Дети издеваются друг над другом, и никто вокруг не заботится о том, чтобы защитить их. Я слышала эти душераздирающие истории. Полные стыда признания пострадавших детей, которых растлевали хищники в таких местах, как групповой дом для детей.
Слова Шерил меня ничуть не успокаивают. Крепче сжимаю руки вокруг Эми.
— Простите, я ... — Не знаю, что сказать дальше. У меня нет нужных слов, чтобы выразить свой ужас.
— Понимаю вашу озабоченность, мисс Лэнг, правда. Но будьте уверены, я буду проверять Эми и Коннора каждую неделю. Я лично буду искать для них семьи и позабочусь о них. — Шерил произносит это так, как будто посещение их раз в неделю было бы достаточно, более чем удовлетворительно, хотя на самом деле это позорно, и мне хочется разрыдаться.
— Их точно не смогут держать вместе? — спрашиваю я, вцепившись в Эми, которая скомкала мою футболку в своих маленьких ручках и цеплялась за меня, как будто от этого зависит ее жизнь.
Шерил сжимает губы с сожалением. Однако у нее такой извиняющийся вид, какой бывает у человека, сообщившего вам, что у него кончилось свежее молоко в продуктовом магазине. Это не чувствуется искренним. Возможно, это не ее вина. Она, несомненно, уже потеряла чувствительность к подобным ситуациям. Эми и Коннор были просто еще двумя несчастными сиротами, которые попали в систему. Очередные справочные номера, папки на ее столе, означающие больше бумажной работы и больше головной боли.
— Все будет хорошо, — убеждает она. — Я успешно нашла дом для более чем шестидесяти пяти процентов моих детей. Это на двенадцать процентов выше, чем у среднестатистического работника, — говорит она, наклоняясь вперед, чтобы поделиться со мной информацией, говоря тихо, как будто не хотела, чтобы это прозвучало как хвастовство.
Шестьдесят пять процентов должны были произвести впечатление? Даже если бы она сказала девяносто пять процентов, этого все равно было бы недостаточно. Как, с чистой совестью, я мог позволить Шерил забрать детей, зная, какие страдания и одиночество они будут терпеть в сиротском приюте? Как? Знал ли Ронан, что таковыми будут последствия его действий, если откажусь быть манипулируемой им? Я почти уверена, что это так. И почти уверена, что он все еще манипулирует мной сейчас.