Между небом и асфальтом
Шрифт:
Я расскажу пример из собственной жизни. Не хочу сказать, что сам духовой вселенского масштаба, но кое-что есть и заднюю не врубаю. В общем, случилось это в 94-м. Я гулял на свадьбе своего товарища, даже, наверное, друга, по крайней мере, на тот период моей жизни. После второго дня наши измученные нарзаном души требовали продолжения банкета. «Карету мне, карету», – кричал в каждом из нас Чацкий. Рассевшись по такси, мы целенаправленно, хором поехали в общагу того самого техникума, где я когда-то учился. Там жили знакомые ребята, они также присутствовали на свадьбе. Невеста моего дружбана была тоже из тех студенческих пинатов, но, как вы понимаете, молодожены
Ну, в общем, худо-бедно проникли в общежитие, добавили ваксы и Остапа понесло. Один мой товарищ, я знал его и до свадьбы, на которой гулеванили, но на банкете мы с ним словились, как бы это сказать, нашли что-то общее или обоюдно интересные темы. Он был уже судим, впрочем, как и я. По одной тюрьме у нас за лопатками уже имелось. Дафа – его погоняло. Сейчас вижу его очень редко, если не сказать, вообще не вижу. После того он был еще судим, нагнали и на зону этапом на нашу местную шестерку. По воровайке статью зацепил. Он кололся, но позже свадебного события. А нарики в преобладающем своем большинстве по подобным статьям к хозяину отъезжают.
В основном эти фуцины по машинам отрабатывают. Линейками или вилками алюминиевыми вскрывают лайбы, в которых нерадивый автомобилист магнитолы оставляет, не забирает с собой. Они их и дербанят, тушите свет. Порой крепко в консоли перевернут аппарат модный, в основном конали тогда «Пионеры», «Панасы», «Соньки», а времени у взломщика нет копаться с креплением. Они его с консолью и половиной панели выдергивают.
Другое дело, на салазках вытащил и был таков. Это после стали делать магнитолы со съемными панельками. Но кто по машинам отрабатывает, все равно находит, что взять. Крутой антирадар, барсетку, если по запарке забудут, ветровку, еще муть какую-нибудь. Словом, что сороки – прут все. Особенно лихо бомбят у оптовых рынков. Тот с мыльной жопой и пеной у рта тарится для ларька-киоска своего, чупа-чупсы с пивом на горбу в машину стаскивает, что тот мул, а нарики – хлоп, и в один присест обносят заряженный «лимузин». Надо отдать должное их изобретательному и пытливому уму. Точнее, некоторых из них.
Ну и попадались на кармане они нередко. Тихарей тоже мусорских немерено по рынкам тусовало. Вот так и Дафа в один «счастливый» лень на нары устроился. Кстати, как откинулся, не двигался одно время, но после… снова публика для общения осталась прежней и соответственно интересы.
Тяжело в одиночку противостоять общественным привычкам. Это как бросать курить, сидя в курилке, где все то и дело смолят кизяк и обсуждают тот или иной сорт ароматных сигарет.
Ну, так, на чем я остановился. Ах, да! Этот самый Дафа, тогда еще полненький, забавный такой, прикольный типчик, короче, вышел в коридор общаги то ли подышать более свежим воздухом, нежели в комнате, то ли выкурить сигарету. Суть да дело, продефилировал мимо него какой-то местный папуас из заочников, как после выяснилось, и случайно зацепил, ну как это бывает, Дафу плечом, или Дафа его. Это туловище вроде как извинился, но кента моего сие не устроило. Он решил подтянуть фраера.
Я выбежал на шум, слышалась возня небудничная. Гляжу, стоит Дафа, напрягает этого лоха, рядом уже Мартын. Он тоже был с нами и трое дяханов-заочников, товарищи того перца с широкими плечами. Дафа-то менталитета прибандиченного, он вату не катал, а лечил этого дятла с изюмом, по полной программе.
Я приблизился, смотрю, а у него на пальце болт рыжий с барельефом. Прикинул проспиртованными извилинами,
– Ты, – говорю. – Черт заповедный, на кого баллоны катишь? Что, места тебе было мало, что ты пацана боднул. Думал, наверное, что великий, разводишь в общаге студентов на магарыч.
– Да я же, мужики, не нарочно, – стал оправдываться, как умел лох попавший. А то, что он попал, не сомневался уже никто, и, наверное, он сам.
Дафа продолжал полемику.
– Ты где, подпесок, мужиков узрел, что штифты пилишь насквозь. Куда ты рога мочишь? Попандопала. За такой базар ответ держать надо.
Короче, по беспределу разводил и, но ведь без лоха и жизнь плоха. Я маякнул Дафе, что у этого антиквара рыжье и у кентярика «евоного». В общем, краями разошлись. Порешали, что те не правы и в знак извинения завтра должны будут подтянуться к памятнику Ленина, что напротив вокзала, и принести нам то ли двести рублей, то ли по двести, сейчас и не вспомню, какие тогда дньги реальной суммой было. Ну не суть важно, а в залог мы отмели у лохов цацки: болт, цепурку и еще что-то, экспроприировали на раз два. Тот же гоп стоп, но более лояльный.
Какой там завтра к памятнику вождя мирового пролетариата. Накидались, как свиньи, водки, шампанского. Золото то в тот же вечер маклаку одному скупщику краденного спулили, правда, в два раза ниже номинала, зато он не спрашивал о мутном происхождении прибамбасов. Засохатили весь слам почти в кабаке, нарядно посидели.
Нет, к месту встречи мы посылали Мартына, но он вернулся и кричит:
– Там тихоря трутся, сто пудов, я их срисовал, и эти перцы с ними. Ждут, по любому, как мы луканемся, так нам ласты там и скрутят. И сармак не в жилу будет. На кичи париться, что-то не канает перспектива.
Да и цацек у нас уже не было. Кстати, тихорей никаких тоже. Это у Мартына больное воображение разыгралось, измену словил, во всем засаду видел.
– Ладно, – базарю ему. – Осади своих блатных коней. Присаживайся, накатим. – И налил ему.
Мы забухали на блат хате у Дафы или телки его основательно. Я тогда не вкурил, да и не важно было. Синька перла, мы уже разломались. В лапотнике еще хрусты шуршали. Словом, куражились. А те ханурики пусть пролетают.
Но на деле-то оказалось не все так прозаично. Встряли мы, как хрен в рукомойнике. Я тогда отчего-то вчерашний кипеш вспомнил и спросил у Дафы:
– Слышь, Серый, а что ты бандерлога этого Попандопалой обозвал. Кто такой, хоть дыбаешь?
– Кто? – спрашивает он.
– Ну, этот, Попандопала.
– Да неважно, звучит вроде бы оскорбительно, – вот так он тогда ответил, а мне стало ужасно весело.
Терпила, не дождавшись нас, в контору ломанулся. Точнее, это была его матушки прокладка. Еще та мегера. Тварь глумленая. Он ей обо всем поведал, ну, соплежуй, а она просекла тему на три кона вперед. Замутила филажей с нас снять. А так и вышло. Опера нас и приняли тепленькими уже через день, все на той же хавире. Они, волки матерые, все вынюхают. Начали плясать от общаги. Подтянули пацанят, у которых мы бухали, пристегнули их наручниками… Они и раскололись. Мусора умеют ломать. Что-что, а в этом они поднаторели, мыши! Ну, я их не виню, пацанов.