Между небом и асфальтом
Шрифт:
Идешь, стенка на стенку, сердце колотится, словно мощный мотор, приводящий в движение насос, который впрыскивает по венам порции адреналина. Вот-вот выскочит, проломит грудную клетку и выпрыгнет, упадет кусочком алого батиста к ногам, испачкается в пыли, и будет некоторое время поддергиваться.
Начинается бойня, и ты вонзаешься туда, где мелькают кулаки, свистят, разрезая воздух, нунчаки, биты рушатся на голову, плечи, но это уже становится неважно. Тебе попали, как следует всекли и уже не маслает мотор в бешеном ритме, не подкашиваются ноги в коленных суставах, все уже ровно, планка упала, и ты весь в этом проклятом дерби, среди каменных пальм, каменных джунглей. Страх отступил, ты перешел в следующий
Подобные переходящие в битву стрелки возникали по роду моей деятельности части. То отработали по барыгам на чужом месте, то в кабаке кто-то рамсанул, а на стрелу вся братва подтягивается искать справедливости. Нет, другое дело, если вась на вась инцидент. Какой базар, сами стебанулись, сами разошлись краями, а кто не захотел признать поражения и компромисса не искал, того баклана по любому серьезные люди в городе не поддержат. Не один разводящий не полезет в такой замес. Но справедливости ради надо отметить, появляются редкие антиквары, что качают на ровном месте. С таких получать надо и на место ставить.
Как-то мне отзвонил Муха, предложил оттянуться вечером в родном кабаке «Маяк». Он располагался у речного вокзала и своей архитектурой действительно оправдывал название. Тогда наша бригадка работала по колпакам.
Глава 4. Желтый Жигули и Ленусик-Пиккенесик
Есть такой лохотрон, точнее раньше был. Ох, и разводили мы лохов, как после, вся вечно похмельная и обворованная, Россия разводила спирт с музыкальным прозвищем «Рояль»
Поначалу это были наперстки и крошечный шарик. Но я особо этого не застал. Люди стали осторожнее, переставали вестись. А как появились крупных размеров колпачки и огромный шарик, тогда наплыв лохов самозабвенных снова хлынул к станкам, раскинутым в местах людского оживления. Особенно реально стригли лаве с крестьян-паломников. У нас тогда станок был на автовокзале, ай да кушевое место. Колхозаны расчехляются – тушите свет. Нижний аж парился, столько было работы. Нижним назывался тот, кто работал непосредственно с колпаками в станке.
На широкой картонке лавировали пластиковые стаканчики, под ними – поролоновый шарик, обоженный по кругу. Он напоминал картошку, так его и окрестили.
На верху помогали нижнему двое-трое, якобы из посторонних обывателей. Гнали обезьяну. Особенно канало, если в бригаде работал «батя». Этакий мужичек, играл за колхозника и непременно выигрывал, радуясь сламу, как ребенок новой игрушке. Обычно этот дяхан был из хозяйских, то есть чалился. Срок тянул у хозяина на зоне. Посудите сами, возьмите в пример, ну хоть гипотетически, повелся бы ваш отец на подобную авантюру. Лично мой – не в жизнь! Он бы лучше удавился. А те-то кенты матерые, не приученную зарплату у станка зарабатывать. Но, короче говоря, хавали эту тему фраера ушастые, черти заповедные, и отдавали последнее.
Иным давали на первый раз выиграть, если видели, что лох кушевой, в лапотнике сармака немерено, буренку продал и в город за серьезными затарками. Для этого еще необходимо быть неплохим психологом. Когда сверху кто-либо вычислял денежного, невзначай говорил об этом нижнему условной фразой, и тот давал лоху поднять банк. После последний входил в кураж и засаживал всю буренку вместе с выменем, ливером, рогами и копытами. Если впадал в кипеш, то его либо превентивно успокаивали, проведя беседу с пристрастием, либо сами ретировались до поры, пока время не обуздает накал страстей.
Если же у нижнего заканчивались деньги, хоть они и ходили по кругу, все же подобное случалось, он также произносил заветную фразу. Например, «по промчику отработаем». Люди, работающие с ним, понимали и давали ему выиграть у себя же.
В местах
Если бы вы знали, нет, честно, сколько у нас, восемнадцати летних пацанов, было тогда «воздуха». У меня ежедневно от двух до пяти «кать» (соток) выползало, при более удачном раскладе – наплыв паломников – до тысячи. Это, когда мой отец, работая на Севере, привозил по пятьсот-шестьсот рублей в месяц. И при том не уставал говорить мне, просто умора, когда я устроюсь на работу. Нет, клянусь дрожжами. У меня от этой мути кишки все переворачивало и за ушами чесалось. Вечный конфликт отцов и детей.
Я часто завидовал тем ребятам, у которых дружеские отношения с отцами. У меня аж слезы наворачивались, честно! Как-то я купил ему подарок на его день рождения, и мне посоветовали присовокупить к нему открытку. Сейчас уже не помню, кто мне подсказал подобное.
– Нет! – решительно ответил я. – Открытки я не вынесу. Это слишком сентиментально для вечного сезона засухи в джунглях наших с ним отношений.
Я даже не уловил ту грань, которая послужила переходом одного из нас на другую сторону баррикады. Но точно знаю, грань была, и кто-то ее переступил. Не хочу выгораживать свою персону. Но он, знаю наверняка, упустил время, не поймал момента. Ведь очень важно во взаимоотношениях удержать позитив на переломных рубежах. Ведь я отлично помню, как ездил с ним на юг в Батуми, отдыхал на море после первого класса, а еще раньше мы все вместе катались в Алма-Ата! Я, мама и отец. До чертика, раз он брал меня на рыбалку и на охоту. Мы, наверное, были дружны, но я отчего-то постоянно стеснялся его, не мог излить душу. Между нами существовала дистанция, он ее не позволял сокращать. Сам не шел со мной на откровения, даже не матерился при мне. Это скверно, точно вам говорю.
Отец и сын, это должно быть одно целое. Сын должен скучать по отцу, и когда что-то наболело или проблема, он обязательно приходит и делится этим в первую очередь со своим родителем, а не с улицей. Вот тогда…
Словом, у меня не было того человека, с которым бы я мог обсудить свой первый сексуальный опыт. Вы понимаете, о чем я?! Снова на «вы». Я говорил о многом со своей бабушкой, той, что подарила мне часы, но, ведь совершенно понятно, не обо всем можно поведать ей. Вот если бы отцу, то другое дело. Но у меня не было такого отца.
Потом, когда мне было уже 8 лет, у меня родилась сестра Таня. Нет, я абсолютно не ревную, ведь я не испытывал ярко выраженной любви к себе со стороны отца. Но не лишено вероятности и то, что появление ее еще больше отдалило нас. Он до сих пор относится к ней лояльно, и порой не скрывает лирического настроя. А на мне клише тог, не особо желанного. Я не мог понять сей причины.
Впоследствии он стал конкретный сноб. Его снобизмом пропиталась вся наша квартира, и маразм. Да, он тоже имел свое место, а его адиафра по отношению ко мне не угасала, а лишь из углей превращалось в пламя, или здесь более грамотно было бы сказать с точностью да наоборот. Дифирамбы в адрес сестры и постоянное нудение, лоббированное к моей скромной персоне нон грата. Это как звук бор машинки. К нему тяжело привыкнуть.