Между небом и тобой
Шрифт:
– Еще они любят колбасу, креветок, рыбу, обломки пирогов и все, что пожирнее, – говорит Йохана.
Бой, здоровенный самец, хватает корку и немножко отступает, чтобы подпустить к еде Лолу, она поменьше и похудее. Они будто танцуют, такие точные у них движения. Подходит Йохана, и чайки с криком взлетают.
– Это специальный крик, он означает «тут опасно!», – объясняет Солаль. – Наши чайки кричат по-разному, и не перепутаешь, когда они голодные, а когда хотят прогнать других чаек. Ну, кроме Жюли.
– Мы-то
– А вот и он! – Йохана показывает на большую серебристую чайку, которая садится на пол.
Боб и Лола отходят в сторонку, Жюли орет как резаный, и тут на сцене появляется дедушка близнецов, в руках у него хлеб с маслом. Он протягивает кусочек Жюли, Жюли хватает свой бутерброд и немножко отступает. Потом опять хватает и отступает, потом опять. И все это довольно шумно.
– Когда мы завтракаем внутри, – говорит Жильдас, – Жюли стучит клювом в стекло. Мы открываем окно и ставим перед ним табуретку. Жюли сначала садится на табуретку, потом слетает на пол и идет завтракать. Если вдруг забудем про табуретку, ни за что не залетит в комнату. Нам кажется, Бой и Лола – его дети.
Я приглашаю двойняшек с нами на Кошачий мыс, но они отказываются, потому что собрались покататься верхом. Предлагаю сестре пойти с ними. Теперь отказывается она, потому что боится лошадей.
– Твой дедушка родом с Труа, значит, ты по крови островитянка, – восхищенно замечает Солаль.
– Фигушки! Я предпочитаю Лазурный Берег, вот там классно! – морщит нос Шарлотта, и тон у нее обычный, наглый.
Увожу ее поскорее, пока она все не испортила.
Мы выбираем себе камень, чтобы попировать на солнышке.
– А мама говорит, в Бретани всегда плохая погода… – удивляется, глядя на ясное небо, Шарлотта.
– Ну и ошибается. Здесь в году столько же солнечных дней, сколько на твоем Лазурном Берегу.
– А папа говорит, что в шторм почтовик не ходит и можно застрять на острове.
– Такое случается редко и длится не подолгу.
– Ты знакома с местными знаменитостями, с такими, про которых пишут в журналах?
– Я знаю здешних художников и еще двух экологов-волонтеров.
– Брала у них автографы?
– Даже и не думала, зачем морочить людям голову… Знаешь, Жо загадал мне загадку, – говорю ей, чтобы сменить тему. – «Когда нет воды, пьют воду, а когда есть вода, пьют вино». Угадала, что это?
– Глупость какая-то! Чушь собачья!
– А вот и нет! Сама подумай. Когда-то на Труа не было в порту шлюзов для задержки воды на время отлива, рыболовецкие суда не могли в это время вернуться на остров, им приходилось ждать в открытом море, пока прибавится вода, ну и пить воду, а что еще?
Шарлотте плевать на моряков, отливы и приливы.
– Это у тебя откуда? – показывает она пальцем на шрам у меня рядом с глазом.
– Трибор опрокинул кипящий кофе, и я обварилась.
Ту же байку я рассказала когда-то папе, и папа мне поверил. Я трогаю шрам, но не чувствую прикосновения. Жо сказал, что со временем нервные окончания восстановятся.
– Друзья говорят, что я как Гарри Поттер, хотя мой шрам не похож на молнию.
– У тебя тоже полно друзей, как у Грэмпи и Грэнни? – задумчиво спрашивает Шарлотта, вытаскивая из сандвича кусок колбасы.
– Конечно. А у тебя разве нет?
– Нет. У меня есть мама, а у мамы я.
Она хватает камешек и в бешенстве зашвыривает его куда-то далеко. Мне грустно, что у нее все так.
– Хочешь, мы с тобой будем подругами, не только сестрами?
– Ну… мы и сестры всего наполовину. Да и то не наверняка. Мама говорит, что твоя мамаша папу обработала и папа не стал проверять, он ли на самом деле твой отец. Знаешь, есть такой тест?
Смотрю на нее, окаменев. Если папа мне не отец, значит, ты и Жо мне не бабушка и дедушка? И нам теперь надо уехать отсюда? И я не имею права по тебе плакать? Значит, поэтому папа никогда меня не целует и так редко приезжает на остров?
– Еще мама говорит, что ты мне завидуешь, – добавляет Шарлотта.
– Я не могу завидовать человеку, у которого такая мать! – Все-таки она меня разозлила.
– У тебя хорошая? Можем поменяться.
– Ты что, не любишь свою маму?!
– Никто ее не любит, кроме Опля. Вот исполнится мне восемнадцать, сразу от них сбегу. Папа даже и не заметит, что меня нет.
Ничего себе «семейный портрет»! Все мои представления об их счастливой семье разбиты вдребезги.
– Но ты же его видишь каждый день, правда?
– Когда он возвращается с работы, я уже сплю, а утром он уходит до того, как встану.
– Хорошо, но есть же выходные!
– По субботам он тоже работает, а по воскресеньям сначала бегает вокруг озера, потом читает под джаз, а я сижу в своей комнате и смотрю по телику сериалы. Мне не разрешают приглашать в гости подружек, и я не имею права сама ходить в гости.
У меня просто челюсть отваливается.
– А я хожу к подружкам, или они ко мне приходят, и тогда мама печет нам блинчики. Я обожаю читать – Жюля Верна, Киплинга, Энид Блайтон, и я проглотила все семь томов «Гарри Поттера» и вдобавок дневник Черного Красавчика, это коня так звали…