Между небом и водой
Шрифт:
Туман клубился вокруг и совершенно не желал рассеиваться. Раздраженно подумав, что сну пора бы уже или стать поинтереснее, или закончиться, Найрон попытался понять, идет он или стоит на месте. Он не ощущал тела и не видел ничего, кроме вязкого тумана. Но вот ему почудилось какое-то движение, будто серые струи принялись течь в определенном направлении. Оказалось, что они текут вверх, а Найрон падает вниз. Падение было плавным и совсем не страшным. Пока он не вспомнил, что внизу его может ждать только одно. Изменчивая вода.
– Найрон, чего ты?! Да просыпайся же! – за плечи немилосердно трясут. Но лучше уж ему что-нибудь вывихнут, чем снова задыхаться
Открыв глаза, рассматривая спальню через все не желающий уходить, но уже еле заметный туман, Найрон сел в кровати. Тео отнял руки от его плеч.
– Ну ты и орал. Что снилось-то?
– Да так, ничего особенного.
Тео нервно рассмеялся.
– От "ничего особенного" так не кричат. Хорошо, что большинство уже на завтраке, а то бы заиками стали. А где ты вчера пропадал так долго? Хотел с тобой в краммс сыграть и не дождался, хотя позже всех ушел.
– Ну, я…- Найрон начал лихорадочно вспоминать, под видом чего он ушел, – у меня живот разболелся.
– В умывальной тебя не было, по крайней мере, через пятнадцать минут после того, как ты вышел, – голос у Тео был доброжелательный, спокойный. Такой же как у Токвина, когда он назначал Микелу и его компании наказание на плантациях.
Найрон всмотрелся в его лицо. Тео возвышался над ним, сложив руки на груди, и явно не желал отвлечься на что-нибудь другое. Если он сейчас просто отмахнется, станет ли Тео расспрашивать кого-нибудь о нем? Или, может, скажет о его отсутствии учителям, демарго? Ему же надо располагать их к себе…
– А! Ну да! Я же был у…у Сёма, да! – Найрон говорил это почти машинально, но где-то на краю сознания забрезжила смутная, такая же призрачная, как туман во сне, идейка. Сём подтвердит его слова, в случае чего. Найрон не позволит Тео узнать, где он был на самом деле. А Зарик не подведет. Пусть только попробует отказаться. После того, что Найрон о нем узнал.
Найрона так разозлили вопросы Тео, что он с готовностью забыл о своем вчерашнем неверии в связь Зарика с адамангами. Когда Тео с варангом в руках ушел в гостиную готовить какой-то реферат, Найрон направился к Зарику. Он был полон решимости, если понадобится, выгрызть из него обещание поддержки в случае расспросов Митчелла. Не обращая внимания на проводивших его ненавидящими взглядами Микела и Лису, на шарахнувшихся от него на мостике первоклассников из розовой сферы, Найрон почти бегом добрался до комнатки Сёма. Стукнув два раза в дверь, после чего на ней остались вмятины, он брезгливо сморщил нос и толкнул мягкую поверхность. Сём, сгорбившись над столом, вырезал ножом узор на размягченной деревянной шкатулке. Получалось не в пример хуже, чем у дедушки, который делал узоры с помощью велений.
Зарик, оторвавшись от работы, привстал со стула, улыбаясь мальчику.
– Малышу Найрону необходима помощь? – его глаза лучились таким счастьем, словно к нему пришел не первоклассник, а легендарный Усмиритель роклов. Стараясь не замечать ни его радостной улыбки, ни приветливого взгляда, Найрон встал напротив. Он старался держаться на некотором отдалении, хотя в крохотной, заваленной хламом комнатушке это было довольно сложно.
– Мне нужно, чтобы ты, если тебя кто-нибудь будет обо мне спрашивать, сказал, что я был у тебя вчера вечером. С восьми до десяти, – приготовившись к долгому спору, уговорам и угрозам, Найрон постарался принять самое воинственное выражение лица, на какое был способен.
– Хорошо, малыш Найрон. Зарик скажет так, как просишь.
Найрон открыл рот. Закрыл.
–
– Зарик скажет так, как нужно малышу Найрону.
– Хватит называть меня малышом! Почему? Это же неправда?!
– Зарик видит, что ма…, что Найрону очень нужно, чтобы Зарик сказал неправду. Зарик скажет.
– Любому? Даже демарго?!
– Зарик скажет так любому, кто спросит.
Найрон стоял в полной растерянности. Потом в голову пришла гневная мысль: вот оно! То, о чем говорил Токвин. Сём лжив и лицемерен. И даже то, что он готов лгать ради него же, его не оправдывает. Учитель рассказал правду!
– Малыш Найрон попьет с Зариком горячего сока?
Машинально кивнув, мальчик напряженно думал, как в одном человеке могут уживаться безобидность и услужливость с такой дерзостью. Под носом у демарго школы и Собрания перепродавать краденое адамангами, а потом еще и повернуть все так, чтобы подумали на Токвина!
– Зарик видел, что к Микелу и Найрону прилетали родители. Но к Микелу прилетели папа с мамой, а к Найрону только папа. Почему?
– Мама умерла, – мрачно пояснил Найрон, принимая от Сёма горячую чашку с дымящимся соком.
Зарик, горестно скривившись, всплеснул ладонями.
– Всевышие! Какая жалость! Значит, малыш Найрон остался без своей мамы…
– Я тебе говорил, не называй меня…
– А может малышу Найрону станет чуточку полегче, если Зарик расскажет ему, что случается с нами после смерти? – Сём стал вдруг серьезным, даже строгим. Перестал копошиться в завалах рухляди на столе, выпрямился.
Найрон застыл. Как это, "что случается с нами после смерти"? Разве что-то еще может случиться? Он отпил густой сладкий сок, кивнул и сел на опасно накренившийся стул. Зарик распахнул узкие глаза и… Запел – было бы неправильным определением. Он заговорил, как-то по-особенному, медленно и певуче проговаривая слова. Соединяясь, они странной ритмичной вязью обволакивали комнатку, словно погружая мальчика в светящийся туман.
– Далеко-далеко, не то на восходе дневного солнца, не то на заходе ночного, высоко над изменчивым миром парит высокая Башня. Призрачны узорные стены и даже днем трудно разглядеть ее. Что бы ни происходило под ней, какие бы скалы ни вырастали, и водовороты ни бурлили, ее положение неизменно, она всегда парит на одном и том же месте. И место это не дано найти живому. Но когда человек умирает, будь он Высший или низший мыследей, он оказывается у ворот высокой Башни. И если он жил недостойно, и сотворил больше зла, нежели добра, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и открывает лишь один путь. В мир, где этот человек будет несчастен в той же мере, в какой сделал несчастными других. Если человек добра все же сотворил больше, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и тоже указывает лишь один путь. В мир, где он будет счастливым, если сделал таковым хотя бы одного человека. Если счастливых людей после него не осталось, он, по крайней мере, не будет несчастным…
Найрон не выдержал и перебил:
– А откуда ты это знаешь? Это такая сказка?
– Нет! – Зарик испуганно замахал руками, – Это не сказка, нет! Правда! Малыш Найрон спрашивает, откуда Зарик знает. Зарик столько летал из города в город, столько слышал и видел… Об этом говорят люди. Шепотом. Тихонько. Когда не слышат посторонние…
– Но почему? Зачем придумывать легенду, которую почти никто не знает? И кто в это поверит? – Найрон уже очнулся от очарования рассказанной Сёмом сказки и скривил губы в насмешливой ухмылке.