Между плахой и секирой
Шрифт:
Что же, и на этот раз его опасения не подтвердились. Лилечка, обхватив колени руками, сидела почти на том же месте, где они ее оставили, хотя и выглядела, Как сомнамбула, очнувшаяся от своего страшного сна, но еще не вернувшаяся к реальности.
Эрикс лежал у противоположной стены, и лицо его было покрыто платком, по которому ползали мухи. Здесь же рядом устроилась и уже знакомая Цыпфу парочка близнецов. На вошедшего они смотрели с веселым любопытством щенят, готовых поиграть и повозиться с первым встречным.
— Вы кто? — шепотом спросила
— Что с тобой? — Он опустился возле девушки на колени. — Тебе плохо? Тебя кто-нибудь напугал?
— Нет, мне хорошо. — Ее глаза были двумя плошками застывших слез.
— Мы вернулись! Разве ты не рада? — Он протянул к Лилечке руки, но та вскрикнула и отшатнулась, словно в лицо ей сунули горящую головню.
Лева беспомощно оглянулся по сторонам: скорее бы уже подошли товарищи и помогли успокоить насмерть перепуганную девушку.
Близнецы шустро вскочили и подбежали к ним. Мальчик поднес ко рту Лилечки чашку с водой, а его сестра состроила Цыпфу уморительную рожу. Гримаса эта, очевидно, означала, что все хорошо и впадать в панику не следует.
Снаружи затопали, и вся ватага ввалилась внутрь. Верка, сразу разобравшись в обстановке, приложила палец к губам: «Тс-с! Помолчите-ка пока!» Лилечка поперхнулась водой и стала отползать в дальний угол.
— Ты что это, подруга, дурака валяешь? — Верка прошла вперед, попутно потрепала по голове мальчишку, а затем ухватила Лилечку за подбородок. — Покойника, что ли, испугалась? Можно подумать, что ты их раньше не видела! Не дергайся! В глаза мне смотри!
Лилечка ощерилась и цапнула Веркин палец зубами, за что тут же схлопотала звонкую пощечину, которая и вернула ее к действительности.
— Вы вернулись? — прошептала девушка, озираясь по сторонам, и осторожно, словно боясь обжечься, дотронулась до Верки. — А я вас уже и ждать перестала.
Следующие четверть часа она посвятила истерическим рыданиям, к которым в конце концов присоединилась и Верка, ранее слезливостью никогда не отличавшаяся. Мужчины тем временем осмотрели Эрикса. Он был давно мертв и успел так закоченеть, что даже Зяблик не смог уложить его руки на груди. Дети резвились, как могли, и на мертвеца не обращали никакого внимания. Мальчик, отобрав у Толгая саблю, ковырял стену, а девочка обносила всех водой, за которой то и дело выбегала на улицу.
— Боже мой, что я здесь пережила одна! — Способность связно изъясняться наконец вернулась к Лилечке. — Как тяжело он умирал! Сначала еще терпел, а потом начал кричать. Целый день, наверное, кричал, не переставая! А когда голос потерял, выл… Я уже и уходила отсюда и опять возвращалась… Все руки себе изгрыз, губы покусал. И помочь ничем не могу. Напою его водой, а назад чистый гной из него гонит… Хорошо хоть эти детки потом появились. Даже не знаю, что бы я без них делала! Какие же они хорошие! И поили меня, и кормили, и успокаивали… Я таких детей никогда раньше не встречала!
— Странные они какие-то. — Верка покосилась
— Не разговаривают, — кивнула Лилечка. — Зато все понимают… Я еще и сообразить не успею, чего хочу, а они уже бегут мое желание выполнять.
— Эрикс перед смертью ничего важного не сообщил? — спросил Смыков, предварительно откашлявшись в кулак.
— Нет, ничего… Только попросил, чтобы его похоронили рядом с родственниками. Даже схему нарисовал. Дети это место знают.
Оба — и мальчик и девочка — сразу дружно закивали нечесаными головенками.
— Далеко это будет, граждане хорошие? — Смыков, по жизни с детьми почти никогда не сталкивавшийся, чувствовал себя не вполне уверенно.
Девочка сложила ладошки вместе, а потом, словно растягивая невидимый резиновый жгут, развела их широко в стороны.
— Далековато, стало быть, — так Смыков прокомментировал этот жест. — Как же нам его туда доставить? Хоть бы тачкой какой разжиться, а еще лучше тягловой силой.
Мальчик заулыбался и замахал руками, — дескать, никаких проблем. На одной ноге он доскакал до мертвого Эрикса и принялся тормошить его.
— Нет! — завизжала Лилечка. — Не надо! Только не это, ради Бога.
Мальчик удивленно обернулся и изобразил на своей чумазой мордашке глубокое разочарование. Жесты его были так естественны и красноречивы, что все сразу поняли, чем именно так недоволен ребенок. Он искренне хотел помочь взрослым дядям и тетям, но если они от такой помощи отказываются, то он и стараться не будет.
— Иди сюда! — Лилечка поманила мальчика к себе. — Я же просила вас больше так не делать!
Тут общее внимание привлек шорох, раздавшийся в том углу, где лежал мертвец. Продолжая пялиться в потолок тусклыми остекленевшими глазами, он пытался приподняться. Члены его не гнулись, все мышцы были как дерево, но тело тем не менее ерзало на полу, словно железный слиток под действием магнита.
— Они мертвых умеют двигать, — сказала Лилечка, прижимая надувшегося мальчишку к груди. — Когда Эрикс умер, я плакала не переставая. Так они, чтобы меня успокоить, заставляли его вставать. Я, дура, сначала обрадовалась, подумала, что он ожил, а потом вижу — нет, как был мертвым, так и остался, только ногами переставляет, вроде марионетки. Ужас какой…
— Способные ребятишки, — сказал Зяблик со значением. — Что же они с живым человеком могут сотворить, если с мертвецами так обходятся?
Никто не ответил. Эрикс уже вновь затих, дети беззаботно играли с пустыми банками и тряпочками, а Толгай с досадой и удивлением рассматривал свою саблю, обух которой, еще совсем недавно идеально ровный, теперь напоминал пропеллер.
После ужина дети умчались куда-то по своим малопонятным делам. Верка, Смыков и Зяблик сразу завалились спать, Толгая определили на пост, а Лилечка шепнула Цыпфу:
— Пойдем погуляем. Не могу больше оставаться здесь… Мне теперь покойники до конца жизни будут сниться… Как и тебе…