Между сердцем и мечтой
Шрифт:
— Увеселения танцами не заканчиваются. Идемте, я покажу вам всё, что приготовили мои родители.
— С удовольствием, — улыбнулся королевский любимец, и мы покинули бальную залу, оставив за спиной сияющую от удовольствием Амберли, моих родителей, гостей и человека с разбитым сердцем, которого мне было искренне жаль, но обманывать его было жестоко и неприятно. И хоть я мало знала Элдера Гендрика, но интуиция говорила мне, что я не ошиблась в своей оценке его качеств. В любом случае, его раны врачевать будет кто-то другой, но не я. Мне было о ком позаботиться — о себе. Мое собственное сердце змеилось трещинами…
Глава 4
— Шанни…
— Что?
Я порывисто села, распахнула глаза и уставилась с непониманием на Амберли, трясшую меня за плечо. Сестрица забралась ко мне на кровать, села, скрестив ноги, и удовлетворенно произнесла:
— Наконец-то ты проснулась.
— Ты очень старалась, — проворчала я и упала обратно на подушку.
— Не спи, — тут же заявила едва повзрослевшая нахалка.
— Отстань, — буркнула я и повернулась на бок.
— Ша-анни, — протянула Амбер и дернула с меня одеяло. — Ты не можешь оставить меня в такую тяжелую для меня минуту. Я боюсь.
Вновь сев, я внимательно посмотрела на нее. Сестрица вздохнула и отвела глаза.
— Ну? — строго вопросила я.
— Мне страшно, — сказала она, не глядя на меня.
— Подробностей.
— Мне страшно смотреть, что мне прислали и прислали ли вообще, — призналась Амбер.
— Ты боишься подношений? — уточнила я.
— А вдруг их нет? Ни одного цветочка, представляешь? Как же я буду жить после этого? Вдруг я совсем не произвела впечатления? Я умру, сестрица, я точно умру от стыда и огорчения… Ай! — вскрикнула она, когда я швырнула в нее подушку. — Шанриз! — возмутилась Амберли. — Как тебе не совестно?! Я ведь душу тебе изливаю, открываю затаенные страхи, а ты… Ай! Шанни! — Ее милость сдула с прядку, упавшую на глаза после атаки подушек, воинственно схватила одну из них и, злорадно ухмыльнувшись, запустила ее в меня.
— Это война, ваша милость, — сузив глаза, отчеканила я.
— Как есть, ваша милость, — решительно ответила баронесса Мадести. — До последнего пера.
— Ну, держись, Погубительница сладких снов!
Я вскочила на ноги, вновь перехватив свое мягкое оружие, Амберли последовала моему примеру, и бой закипел…
— Девочки!
Возмущенный возглас старшей баронессы Тенерис застал нас в момент моего триумфа, точней, в момент, когда я шла к своему триумфу. Навалившись на сестрицу, сбитую с ног, я привычно запустила пальцы ей под ребра, и Амберли заходилась от хохота, повизгивая и похрюкивая время от времени. Однако голос моей матери оборвал наше щенячье веселье на самом его пике.
Мы воззрились на ее милость: сестрица вывернула голову, чтобы выглянуть из-под меня, я просто подняла взгляд. После откатилась в сторону, освободив Амбер, и мы обе поспешили встать с кровати. Красные от нашей возни и от смеха, взмокшие и лохматые, с перьями в волосах — вряд ли мы были похожи на придворную даму и девицу на выданье. И если сестрица повинно опустила глаза, то я широко улыбнулась и подошла к матушке, чтобы получить свой утренний поцелуй.
— Доброго утра, матушка. Вы чудесно выглядите, — сказала я.
— Невероятно, — поцеловав меня, произнесла старшая баронесса. — Уму непостижимо! Возмутительно! — она заломила руки и добавила в голос патетики: — Мое
— Простите, ваша милость, — пролепетала Амберли, чье лицо уже пытало.
— Ах, дорогая матушка, — вздохнула я. — Разумеется, мы девицы благородного воспитания, но дайте же последний глоток свободы двум страждущим душам. Завтра мы вновь разлучимся, и кто знает, быть может, свидимся, когда наступит день свадьбы Амбер.
— А может, вы не станете отставать от вашей сестрицы, возьметесь за ум и, наконец, выберите себе жениха? — закончив свой спектакль, едко вопросила ее милость.
— Время покажет, — ответила я таинственно и поклонилась: — Простите, матушка, мне нужно привести себя в порядок, думаю, Амберли это тоже необходимо.
Я поспешила схватить колокольчик, тряхнула его, и в спальню вошли горничные, возглавляемые Тальмой.
— Доброго утра, ваши милости, — приветствовала она всех баронесс разом, поклонилась и приблизилась ко мне.
— Идем, — велела я, — поможешь мне.
— Шанриз! — возмутилась моим своеволием родительница. — Немедленно…
И мы с Тальмой скрылись за дверью умывальни. Здесь я выдохнула и, отправив служанку сторожить дверь, занялась собой. Брошенная на произвол судьбы Амберли, осталась наедине с нашим деспотом, и, признаться, стыдно мне не было. Нужно быть находчивей и расторопней, если желаешь сбежать от родительского негодования и новой порции нравоучений. Может, они и нагонят, но после.
Когда я вернулась в спальню, ни сестрицы, ни матушки там уже не было. Спокойно одевшись и причесавшись, я отправила Тальму узнать, что поделывает моя родительница, и лишь после этого высунула нос из своих комнат. Баронесса Тенерис успела спуститься вниз, о чем мне доложила верная служанка, и к Амберли я входила уже не опасаясь получить разгневанную отповедь.
Амбер, бросив на меня короткий взгляд, обиженно упрекнула:
— Ты меня бросила.
— Это было тактическое отступление, — возразила я. — И тебе следовало поступить также. К тому же без меня тебя отчитывают меньше.
— Мне погрозили пальцем, — пытаясь скрыть улыбку, ответила сестрица, но не преуспела. — Ее милость велела спускаться в гостиную.
— Выходит, там есть на что посмотреть, — заметила я. — Ты же вломилась ко мне и разбудила, страдая из-за несуразных опасений. А между тем мне завтра возвращаться во дворец, и там я спать так сладко уже не буду.
Амберли фыркнула, затем поднялась со стула, на котором сидела, пока горничная делала ей прическу, и мы направились в гостиную. И если сестрица была в волнении, что вполне понятно, то я испытывала простое любопытство. Неугомонная сестрица вцепилась мне в руку, вновь потребовав не оставлять ее одну ни на минуту. Пожалев, что под рукой больше нет подушки, чтобы вразумить ее милость, я заверила, что она еще сама будет просить меня оставить ее наедине с посланиями, но, вырвав у меня клятву, этого уже не добьется.