Между сердцем и мечтой

Цыпленкова Юлия

— Ни на минуту не забывала, кто передо мной, Ваше Величество, — заверила я его. — Но вы оскорбили меня незаслуженно и без оснований, мне неприятно.

— А мне было неприятно не увидеть вас там, где вы должны были находиться, — сказал он уже совсем спокойно. — И я не выслеживал вас, лишь хотел развлечь, но обнаружил то, что обнаружил, и мне это не понравилось.

Я обернулась к нему. Развлечь? Вряд ли государь желал меня развлечь, придя в особняк Тенерис. Он умный человек и понимает, насколько сковывает его общество людей, далеких от Двора. Впрочем, сковывало оно и придворных, только его приближенные ощущали себя свободно рядом

с монархом. И значит, развлечение ожидало нас вне дома моих родителей. То есть король хотел попросту забрать меня для какой-то забавы, выдуманной с одной лишь целью вернуть себе мое внимание… Или тут кроется что-то еще?

— Могу я узнать, чем вызваны ваши подозрения? — спросила я вместо ответа на слова государя.

Мы прошли еще несколько шагов, но вдруг король остановился и развернулся ко мне лицом. Теперь его взгляд стал пристальным и пытливым.

— Ришем ушел вскоре после того, как вы отбыли из дворца, — произнес государь, наблюдая за мной.

Я ответила взглядом, полным недоумения. Однако монарх опять замолчал, и я задала вопрос:

— К чему был упомянут его светлость, государь?

И вновь ответом мне была тишина. Нахмурившись, я вспомнила о Дренге и его предупреждении, даже решила на миг, что он все-таки рассказал королю о той паре фраз, которыми мы обменялись с герцогом на оглашении помолвки, но быстро эту мысль откинула. Не для того граф старался вернуть меня ко Двору, чтобы начать плести интриги за моей спиной, притворяясь другом. Зато…

— Новый слух, государь? — полюбопытствовала я. — Ожидаемо. Даже представляю, кто его пустил. Не представляю лишь одного, как вы могли поверить сплетням. Или же вы вовсе мне не доверяете? — едва отведя взгляд, он посмотрел на меня, и я продолжила: — И какого же вы хорошего обо мне мнения, если думаете, что я подпущу к себе человека, желавшего опоить меня, обесчестить и погубить.

— Он был влюблен в вас…

— О, — я всплеснула руками: — Как же я могла не проникнуться силой любви подлеца?! Его страсть слепит грязью, поглядите, государь, мои глаза заляпаны!

— Шанриз…

— Однако даже через этот слой я вижу всю унизительность того, что вы верите лгунам, — я выдохнула, но продолжила по-прежнему едко: — Стало быть, вы появились у моих родителей, гонимый жаждой увериться в правоте слухов?

— Я не поверил! — воскликнул король, и я криво усмехнулась: — Я пришел, чтобы забрать вас и развлечь…

— Правда? — с иронией уточнила я.

— Да! — рявкнул монарх. — Однако когда не нашел вас, мне вспомнилось, о чем мне доносили…

— Вы дали мне день отдыха…

— Отпущенное вам время было достаточным…

— Но вы его решили сократить…

— Я хотел вас видеть!

— Чтобы убедиться в моей виновности?

— Чтобы убедиться в обратном, — отчеканил король и отвернулся, а я вновь усмехнулась. Значит, все-таки проверял.

— Вы удовлетворены, Ваше Величество? Вы получили неоспоримое подтверждение моего вероломства? Ваш доносчик ведь достоин доверия больше, чем я, не так ли? — спросила я с холодной учтивостью. — И что теперь? Я буду заперта во дворце или же изгнана?

Его Величество стремительно развернулся. Мы встретились взглядами и с минуту буравили друг друга, испытывая на прочность и упрямство.

— Проклятье, — тихо выругался король. — Я доверяю вам, Шанриз, но не чувствую уверенности. Вы не подпускаете меня, держите на расстоянии, однако с другими…

— Государь, молю, остановитесь! —

воскликнула я, уже понимая, что он повторит уже сказанное однажды про мое отношение к Дренгу, Элькосу и Гарду. — Я знаю, что вы сейчас скажете, но это ведь всё неверно. Я чувствую себя вольно с теми, в ком не вижу мужчины… в ком не чувствую опасности увлечься… Боги, — я сердито притопнула ногой. — Поймите же, что я хочу сказать, государь, прошу вас.

Король шагнул ко мне и заглянул в глаза.

— А во мне, стало быть, видите? — спросил он.

— Я ведь говорила вам это, — с упреком ответила я. — Я была и остаюсь искренней с вами, государь. Что до других мужчин, то я не позволяла и не позволю за мной ухаживать, не приму знаков внимания и подношений. Меня могут сколько угодно называть легкомысленной за то, что я служу помощником вашего секретаря и передвигаюсь по городу без сопровождения родственников, но истинное легкомыслие мне не свойственно. Вы это сами отмечали. Я не мечтательница и не кокетка.

— Это верно, — не стал спорить монарх. — Вы не похожи на остальных женщин. И вы и вправду искренны в проявлении своих чувств. Меня завораживает ваше умение наслаждаться забавами с умиляющим непосредственностью и детским восторгом, и то, как вы снова превращаетесь во взрослую серьезную женщину, как только время развлечений заканчивается. Не могу не отметить, что мне бы хотелось видеть вас игривой много чаще, однако разумность и усердие мне приносят не меньше радости. И мысль, что всё это вы подарите кому-то другому, сводит меня с ума. — Я открыла рот, собираясь возразить, однако государь поднял руку, и мне пришлось промолчать: — Не хочу сомневаться, Шанни, не хочу бояться соперника, даже если он живет только в моем воображении, и потому я исполню слово, данное вашей матери. К тому же она права, стоит соблюдать приличия. Теперь я буду сопровождать вас.

Это был удар! Признаться, я надеялась, что слова его были произнесены в запале, и я смогу с легкостью отговорить короля исполнять свое обещание. Мне вдруг с ужасом подумалось, что теперь всяческие доверительные разговоры с дядюшкой станут невозможны. Как нам обсуждать происходящее со мной, если рядом будет король? И как говорить о том, что меня так сильно волнует — о моих устремлениях?

Да что там! Я теперь задохнусь от королевской опеки! И пусть его общество было мне приятно, но даже от него хотелось отдохнуть, до того монарха вдруг стало много. Наши встречи перестанут приносить радость, и что тогда? Да это всё попросту может стать невыносимым! И все-таки я заставила себя умерить возмущение и попыталась достучаться до короля:

— Мои близкие далеки от Двора, государь, для них вы остаетесь их господином, а потому они не могут позволить себе оставаться собой, опасаясь нарушить этикет и оскорбить вас. Моя матушка почитает вас и вашу власть, но вызвала негодование своим высказыванием. Теперь она переживает. И так будет каждый раз, когда вы окажетесь рядом со мной. Быть может, — осторожно продолжила я, — пусть лучше дядюшка встречает меня и сопровождает в поездках по городу? Он радеет за честь и благоденствие рода, а потому не допустит ситуаций, которые могут бросить тень на меня и всех Доло. К тому же, если у вас будут важные дела, то мне придется отменять поездку, тогда я и вовсе ни с кем из близких мне людей не увижусь. Так разве же я нашла не лучшее решение спорного вопроса? Пожалуйста, государь, — я взяла его за руку и, заглянув в глаза, улыбнулась.