Между Южным и Северным полюсами
Шрифт:
Насморк и зуд в районе седьмого позвонка сбивают с мыслей. Помощник нотариуса залезает в карман за платком. «Никогда не пользоваться клетчатыми платками», – проносится в голове. Что-то липкое и писк в ушах. Он вытаскивает платок, полностью измазанный знакомой сероватой субстанцией: «вот дерьмо!» Может быть, это паранойя? Вдруг появилось ощущение, что в голове есть нечто размером с яблоко – Сцыкуала!
Придя домой, Роман Евгеньевич проверил пол под кроватью – чисто. Спал он плохо: раздражало тиканье часов, мелкие шумы, издаваемые соседями, и собственные путаные мысли. Наутро он с ужасом обнаружил серое пятно: на этот раз рельефный портрет покойной Татьяны выглядел четче. Тряпка. Ведро. Помощник
Серая масса обнаруживала себя все чаще: появляясь пятном на чашке чая, влипая в пальцы в кармане, оставаясь следом от ботинка. Роман Евгеньевич уже начал привыкать к этой кропотливой борьбе – сменные платки, каждый день новая половая тряпка, но с каждым днем сцыкуала отвоевывала себе все большее пространство.
Однажды утром Роман Евгеньевич обнаружил, что зловещая лужа распространилась дальше своего ареала обитания: серая масса окутала часть его стопы. Несчастный бросился в ванну и принялся тереть ногу мочалкой так, что она покраснела и распухла. Он больше не мог нормально спать; просыпаясь в неровном сне, заглядывал под кровать – убедиться, что паразит не проник к нему из темноты ночных кошмаров. Но каждый раз, забываясь под утро нервным сном, Роман Евгеньевич обнаруживал все разрастающееся пятно. Оно нахально выбиралось из-под кровати и окутывало несчастного липким одеялом все больше. «Если так пойдет дальше, можно и не проснуться с утра», – думал Роман Евгеньевич. Образ собственного трупа, укутанного липкой массой с проступающими чертами лица покойной Татьяны, постоянно вставал перед глазами. Вспомнились слова неприятного знакомого с похорон: алкоголь и смена места жительства. Кажется, пришла пора разорить свою коллекцию запретов.
– Бутылку водки – «Пять озер», ноль пять, и пиво.
– Какое пиво?
– Самое дешевое, двухлитровую пластиковую бутылку. Есть же у вас?
– «Охота крепкое», – продавец со стуком ставит товар на прилавок.
Роман Евгеньевич откупоривает бутылку прямо на улице, чем-то серым мазнув по этикетке. Сцыкуала стала намного агрессивнее, но пока не успевала за бывшим помощником нотариуса, с тех пор, как тот начал пить и перемещаться по недорогим ночлежкам. Правда, пока первые сто пятьдесят граммов не оказывались в желудке, труднообъяснимые страхи преследовали несчастного с завидным упорством.
«Они не прилетят. Доблестные герои оттуда – издалека. Произошла авария. Может, кусок астероида пробил корпус, или была подхвачена незнакомая инфекция? Звездолет с мертвой биомассой дрейфует в бесконечной пустоте. Больше нет цели и смысла: В родной галактике не узнают о пропавшем брате». Склянки из коллекции пустоты падают одна за другой. Они никогда не заберут его! Сосуд с серой жидкостью водружается на полку. Из него проглядывает расплывающееся женское лицо, зависнув в ней с мученическим, аморфным выражением лица. – «К черту! Расшатать полки, обрушить десятилетиями собираемую невозможность действия!» – Он будет метаться, как зверь, запертый в клетке, в последней, бесшабашной агонии. – Но полки не поддаются. Склянка с серой жидкостью нерушимым монументом смотрит на своего хозяина. – «Никогда не пить больше пол-литра». – «Вы смеетесь? Кто установил все эти правила? Самодовольные ублюдки, запертые в своих жалких жизнях. Вы будете указывать, сколько мне пить?» – Пробка летит на газон. – Божественный яд, лекарство больной души вливается, обжигая изнутри. – «Дайте-ка мне еще пива! Две!» – Сумерки спускаются на улицы. Да здесь, если присмотреться, – серый полумрак, и есть среда существования. –«Вот ваше истинное лицо. Вы – улитки в каменных панцирях, которые называете домами. Вы любите свои тюрьмы. А там! Там, куда не достанет
– А звезды, тем не менее, а звезды, тем не менее – чуть ближе, но все так же холодны! – Роман Евгеньевич затянул известный шлягер прошлого, знакомый с детства.
– Эй, напился, веди себя спокойно, тут люди отдыхают, – спокойно говорит швейцар, похожий на уголовника.
– Я эту песню в хоре пел, в детском доме. И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева-а-а!
– Эй, космонавт, у тебя тут долг за двое суток, я могу вытолкать тебя прямо сейчас!
Роман Евгеньевич, запрокинув голову, отпил из бутылки, запустил пятерню в карман и высыпал на стойку обильную кучу мелочи.
– Проходи. Будешь шуметь – отправишься на улицу.
Роман Евгеньевич поднялся на второй этаж гостиницы, напоминающей общежития советских времен, неровной рукой открыл дверь и, поскользнувшись на сером липком пятне, рухнул в кровать.
Проснулся он от топота и громких разговоров в коридоре. Голова гудела так, будто внутри звонил гигантский колокол. Роман Евгеньевич встал с кровати, удалил пятно грязными салфетками, которые он накануне украл в кафе, и смыл их в унитаз. Пора идти за добавкой.
Выйдя в коридор, бывший помощник нотариуса у соседнего номера обнаружил толпу, состоявшую из персонала гостиницы, медиков и полицейских.
– Да все было тихо, он всегда приходил только ночевать.
– А что это вообще за ерунда?
– Бог его знает?
– Никогда не видел подобной мерзости.
– Так, хватит разговоров – составляем протокол!
Роману Евгеньевичу не нравилось это собрание, и он хотел незаметно проскочить мимо, но случайно взглянул в открытую дверь: там, на кровати, лежало тело, густо укутанное серым коконом. Он вздрогнул, но поддавшись необъяснимому внутреннему порыву, пробрался через толпу и замер.
– Эй, вы кто такой? Тут вообще-то преступление произошло. Вы тут не на аттракционе в комнате ужасов, – одернул нарушителя полицейский с седыми усами.
Сквозь медленно шевелящийся кокон проглядывало лицо неприятного знакомого – Франца Ивановича. На лице погибшего в серой массе узнавались черты шлюхи Татьяны – казалось, она улыбалась умиротворенной, спокойной улыбкой.
– Я знаю ее! Это Сцыкуала! – Роман Евгеньевич задрожал.
– Ваши документы? – спросил второй полицейский.
– Да местный он. Алкоголик. И паспорт его у меня, – вмешался швейцар – допился, гад, до белой горячки!
– Это Сцыкуала! Паразит! Она убила его! Никогда не меняет жертву, – повторял Роман Евгеньевич.
– Пошел! Пошел отсюда!
Могучий швейцар схватил его за шиворот и вытолкал наружу.
– Заберешь паспорт, расплатишься, и чтоб больше я тебя в этой гостинице не видел, понял?!
Роман Евгеньевич вышел на улицу. Было холодно. Солнце только всходило и слабо виднелось сквозь серую, липкую массу атмосферы. Роман Евгеньевич вздохнул и пошел навстречу чужому, недружелюбному светилу.
Графиня и дуб
Полноватая рыжеволосая женщина, лет под сорок, с легкой улыбкой окинула взглядом класс. С первого взгляда она вполне походила на школьную учительницу из провинции. Чуть грубоватый макияж: густые тени на веках и темную губную помаду, крашеные волосы с искусственной завивкой, дополняла недорогая с виду одежда: сиреневый свитер с крупным изображением сердца на груди, выложенного стразами, темные зауженные брюки и слегка потертые кремовые туфли, на шее красовались бусы из крупного искусственного жемчуга.