Между жертвенником и камнем. Гость из Кессарии
Шрифт:
Всюду были установлены золоченые статуи Сеяна. Его именем клялись все, кому не лень, словно позабыв, что совсем неподалеку от Рима живет и здравствует законный император! На значках промаршировавших мимо когорт Макрон с изумлением увидел изображение префекта претория...
Вот на какую высоту вознесся в Риме Сеян! И поэтому не только ему, приезжему офицеру претория, но даже рядовым преторианцам оказывалось столько уважения и знаков внимания, сколько не снилось армейским легионам, принимавшим участие в триумфальных шествиях!..
Макрон, возвышенный
«Неужели Тиберий не понимает, что стоит мне сказать здесь одно слово против Сеяна, и я погиб...
– подумал Макрон, глядя на очередное изображение префекта претория, и резко оборвал себя, вспомнив, что не Сеян вывел его в люди из ничтожных слуг, а Тиберий.
– Но что оставалось делать императору? Не отказываться же опять, по примеру Августа, от власти, чтобы прочней укрепиться в этом продажном Риме!»
Макрон замедлил шаг, припоминая события почти двадцатилетней давности, когда он был еще ликтором Тиберия, во всем старавшегося подражать своему великому предшественнику.
Он сопровождал императора и на памятное заседание, на котором тот вдруг стал отказываться от империи, ссылаясь на непомерное бремя власти и свое слабое здоровье.
Тиберий ожидал почестей, а добился лишь того, что один из сенаторов, потеряв 16 терпение, выкрикнул, с насмешкой глядя на пышущего здоровьем императора, успевшего окружить себя охраной, залогом и знаком господства:
«Пусть он правит, или пусть он уходит!»
Несколько дней римляне хохотали, передавая из уст в уста' эти слова.
Да, то что, прекрасно получилось у Августа и давало ему власть на десятки лет вперед, вышло у Тиберия глупой, смешной комедией. И повтори все это император сегодня, ему вряд ли предложат даже то, что много лет назад.
«Поэтому он и послал меня в Рим!» - понял Макрон.
Вспомнив о приказе, он огляделся и, по старой привычке ликтора беспрекословно выполнять любое желание императора, прибавил шагу.
Вскоре впереди показался Палатинский холм с его роскошными домами и богатыми лавками.
Макрон решил начать с сенатора Титиана, своего старого приятеля, советами которого в отношении многих сенаторов надеялся воспользоваться в ближайшем будущем.
Вспомнив давнюю страсть Титиана к редким геммам, он зашел в ювелирную лавку и перебрал своими грубыми пальцами несколько десятков крошечных сердоликов, гранатов и аметистов с изображениями богов, зверей и птиц. Как было угадать, которая из них редкая. Смекнув, что хитрый торговец, вряд ли выложит лучший товар на виду, он проворчал:
– Не вижу здесь ничего приличного! Ну-ка, пошарь в своих тайниках!
Торговец скользнул в дверь и вскоре появился с небольшим ларцом.
– Вот… - не решаясь
– Настаиваю не я, а мой кошель!
– усмехнулся Макрон.
– Золотые монеты - вот лучшая коллекция в мире! Или тебе не нравится изображение на них правящего императора?
Глаза торговца беспокойно заерзали. С одной стороны умолявший достать такую гемму коллекционер заплатил бы за нее все свое состояние. А с другой - его сейчас могли обвинить в оскорблении величия императора, и кто - сам офицер претория!
– Ну?
– грозно повторил Макрон, и, выхватив ларец из рук торговца, сам вытряхнул гемму на прилавок.
Торговец ахнул от такого кощунства.
Макрон, не обращая на него внимания, положил на свою ладонь кусочек голубого халцедона, на котором была вырезана летящая цапля. Птица была словно живая, но, поди, разбери этих торговцев драгоценностями...
– Точно Дексамен?
– уточнил он, хмуро переводя глаза на хозяина лавки.
– Как можно сомневаться!
– воскликнул тот, бережно прикасаясь ногтем к гемме. – Видишь эти тончайшие волнистые линии? По ним всегда можно определить его руку! А если не веришь мне, то прочти надпись под цаплей, это единственная гемма, на которой великий Дексамен поставил свое имя!
Макрон плохо читавший по-гречески, покосился на мельчайшие буквы и, поражаясь, как коллекционеры не жалеют своих состояний на такие безделушки, швырнул на прилавок тяжелый кошель с золотыми монетами. Потом, видя несогласие на лице торговца, другой. И, окончательно теряя терпение, третий...
Хозяин лавки не обманул его. Это Макрон понял с первого же взгляда на Титиана, когда тот увидел гемму.
– Не может быть...
– прошептал сенатор, поднося цаплю к свету.
– Это же Дексамен!
– Да, там есть линии!
– подтвердил Макрон.
– А если сомневаешься, взгляни под гузно цапли - там имя!
– Этой вещи - пятьсот лет, я только слышал о существовании подобной, и даже не мечтал, что подержу ее хотя бы в руках!
– восторженно бормотал Титиан.
– Макрон, ведь ей нет цены!
– Всему на свете есть цена, дорогой Титиан!
– усмехнулся Макрон.
– Как?! Ты можешь продать ее?..
– А сколько бы ты дал?
– За этого Дексамена? Все, что угодно! Моих рабов, загородное имение с виноградниками в придачу! Этот дворец...
– Немало!
– покачал головой Макрон.
– Неужели она так нравится тебе?
– Я без нее теперь жить не смогу...
– тихо признался сенатор.
– Ну, так бери ее! В подарок!
Титиан с укором посмотрел на Макрона, словно умоляя его так не шутить с ним, но, вглядевшись в его усмехающееся лицо, запинаясь пролепетал:
– Дексамена? В подарок?!
– Да!
– подтвердил Макрон.
– Но только не от меня.
– А от кого?
– не в силах отвести глаз от геммы, спросил сенатор.