Между жизнью и смертью: Хроника последних дней Владимира Маяковского
Шрифт:
Вот так: ты — нас, а мы — тебя.
Но не тут-то было. Ермилов состоял в руководстве той самой пролетарской ассоциации, куда под конец жизни занесло Маяковского, и свежеиспеченные боссы потребовали от него снять антиермиловский лозунг. Маяковский и снял. А в предсмертном письме пожалел. Пожалел не о том, что более десятка лет воспевал власть узурпаторов, классовую борьбу и репрессивную систему, а о поспешной капитуляции перед ничтожным литературным начальством.
Наконец еще одна, последняя приписка:
«В столе у меня 2000 руб. Внесите в налог. Остальное получите с Гиза.
В.М.».
Если бы письмо было поддельное, убийца должен был бы не только положить его на видном месте, но и сунуть в ящик письменного стола объявленные две тысячи рублей, а заодно обшарить все ящики, перебрать бумаги и пакеты, чтобы вынуть деньги, которые сам хозяин мог там хранить.
Но письмо подлинное. И об этом свидетельствует его содержательно-стилистический анализ. Подлинность подтверждена также графологической экспертизой, проведенной в декабре 1991 года сотрудниками Всероссийского НИИ судебных экспертиз Министерства юстиции РСФСР Ю. Н. Погибко [59] и Р. Х. Пановой [60] . Вывод экспертов: «Рукописный текст предсмертного письма от имени Маяковского В. В. <…> выполнен самим Маяковским Владимиром Владимировичем».
59
Погибко
60
Панова Р. Х. — старший научный сотрудник лаборатории судебно-почерковедческих экспертиз Всероссийского НИИ судебных экспертиз Министерства юстиции РСФСР; совместно с заведующим лабораторией Ю. Н. Погибко провела с 6 по 13 декабря 1991 почерковедческое исследование предсмертного письма Маяковского, подтвердившее подлинность этого документа.
Из Лубянского проезда — в Гендриков переулок
Дочитав письмо, Агранов сказал, что передаст его в ЦК ВКП(б). И что здесь проходной двор и тело нужно будет перевезти в Гендриков переулок, в отдельную квартиру, как велел зампред ОГПУ С. А. Мессинг, с которым Агранов связывался по телефону. Затем он отправил Денисовского на Таганку готовиться к встрече катафалка.
По версии Катаняна, когда он вместе с Аграновым и Асеевым спустился во двор, чтобы ехать с письмом Маяковского в ЦК, навстречу из-под арки выруливал большой неуклюжий лимузин, из которого вышли Сергей Третьяков [61] , Михаил Кольцов [62] , Борис Кушнер [63] и еще какие-то люди из «Правды». Лавут уверяет, что на его глазах по лестнице бежали вдвоем Кольцов и П. М. Керженцев [64] , заместитель заведующего агитпропом (он возглавлял Российское телеграфное агентство, когда Маяковский делал «Окна РОСТА») — оба прямо из ЦК, где их застал его, Лавута, звонок. Дочь Третьякова, Татьяна Сергеевна Гомолицкая [65] , говорила мне, что с печальным известием позвонила их бывшая домработница, устроившаяся к кому-то из соседей Маяковского. Получается, будто на одной машине, принадлежавшей, очевидно, редакции «Правды», Кольцов ехал со Старой площади, где был по делу, а Третьяков — с Малой Бронной, из дому. Как согласовать эти маршруты — непонятно. А Елизавета Лавинская и вовсе сообщает, что в комнату Маяковского первыми вошли втроем Агранов, Третьяков и Кольцов. Впрочем, сама она там не была и только передает дошедшие до нее слухи в поздних записках, начатых через восемнадцать лет, в 1948 году, когда уже все трое были расстреляны как враги народа.
61
Третьяков Сергей Михайлович (1892–1937, расстрелян) — поэт, очеркист, драматург, теоретик ЛЕФа; совместно с Маяковским писал агитационные поэмы («Рассказ про Клима из черноземных мест, про Всероссийскую выставку и Резинотрест» и др.); с августа 1928 редактор журнала «Новый ЛЕФ» (вместо Маяковского); узнав о смерти Маяковского, побывал в его комнате по Лубянскому проезду; оставил воспоминания о работе с Маяковским.
62
Кольцов Михаил Ефимович (1898–1940, расстрелян) — журналист, публицист, фельетонист, с 1922 постоянный сотрудник газеты «Правда»; возглавлял Журнально-газетное объединение; брат Б. Е. Ефимова; объект эпиграммы Маяковского; побывал в комнате поэта по Лубянскому проезду вскоре после самоубийства и напечатал очерк о Маяковском в посвященном ему совместном выпуске «Литературной газеты» и «Комсомольской правды» (17 апреля 1930).
63
Кушнер Борис Анисимович (1888–1937, расстрелян) — литератор, входил в ЛЕФ; с конца 20-х работал в газете «Правда»; объект эпиграммы Маяковского.
64
Керженцев Платон Михайлович (1881–1940) — в прошлом заведующий Российским телеграфным агентством, поддерживал Маяковского и его товарищей в работе над «Окнами РОСТА»; заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК партии; посетил выставку «20 лет работы Маяковского»; узнав о смерти поэта, побывал в его комнате по Лубянскому проезду.
65
Гомолицкая Татьяна Сергеевна (1913–1999) — приемная дочь С. М. Третьякова; оставила воспоминания о Маяковском.
О том, чему он стал свидетелем, Кольцов написал для вышедшего уже 17 апреля 1930 года объединенного номера «Литературной газеты» и «Комсомольской правды». В комнате Маяковского — следователь. Тело на полу. Кремовая рубашка распахнута, над левым соском — круглая аккуратная ранка. «Рот чуть-чуть приоткрыт… Белки глаз смотрят неподвижно, осмысленно».
Дежурного следователя Синева сменил народный следователь 2-го участка Бауманского района Иван Сырцов [66] . Из комнаты Маяковского он перебрался в квартиру напротив. И Павел Ильич Лавут увидел, как туда провели еле передвигавшую ноги Веронику Витольдовну Полонскую. За ней в Малый Лёвшинский отправился из МХАТа помощник директора Ф. Н. Михальский [67] , привез ее в Лубянский проезд и здесь с рук на руки сдал следователю. К этому времени Агранова уже не было. Иначе, как считает Полонская, ее бы допрашивал он сам, а не какие-то серые сопляки из милиции. Впрочем, из ЦК Агранов мог и вернуться, потому что Лавут запомнил, как тот читал кому-то по телефону выдержки из показаний Полонской.
66
Сырцов Иван — народный следователь 2-го участка Бауманского района г. Москвы; принял дело у дежурного нарследователя Синева, успевшего составить протокол осмотра места происшествия и трупа Маяковского; допросил 14 апреля 1930 В. В. Полонскую, 16 апреля И. Я. Кривцова, Н. П. Скобелеву, М. Ю. Бальшина, М. С. Татарийскую, H. A. Гаврилову, 17 апреля М. М. Яншина; 19 апреля установил, что «самоубийство произошло, как указывает составленная им (Маяковским. — В.Р.)записка, по личным мотивам», и уголовное дело № 02–29 «О самоубийстве Владимира Владимировича Маяковского» направил помощнику Московского областного прокурора Острогорскому.
67
Михальский Федор Николаевич (1896–1969) — помощник директора МХАТа; привез В. В. Полонскую из дома ее матери в Лубянский проезд и сдал следователю.
На
68
Гинзбург Лидия Яковлевна (1902–1990) — литературовед, эссеист, прозаик; ученица Ю. Н. Тынянова и Б. М. Эйхенбаума; оставила свидетельства о Маяковском (Записные книжки; Воспоминания; Эссе. — СПб.: Искусство-СПБ, 2002).
69
Груздев Илья Александрович (1892–1960) — критик, литературовед; в начале 1920-х участвовал в литературной группе «Серапионовы братья»; биограф и исследователь творчества М. Горького.
Но это будет вечером. А пока до вечера далеко. «Между одиннадцатью и двенадцатью всё еще разбегались волнистые круги, порожденные выстрелом. Весть качала телефоны, покрывая лица бледностью и устремляя к Лубянскому проезду, двором в дом, где уже по всей лестнице мостились, плакали и жались люди из города и жильцы дома, ринутые и разбрызганные по стенам плющильною силой событья», — писал Борис Пастернак. Его по телефону известили о несчастье историк литературы Яков Черняк [70] и художник Николай Ромадин [71] . В полдень он их застал уже в парадном дома в Лубянском проезде. С ними была жена Пастернака — Евгения Владимировна [72] . «Она, плача, сказала мне, чтобы я бежал наверх, — продолжает Пастернак [73] , — но в это время сверху на носилках протащили тело, чем-то накрытое с головой».
70
Черняк Яков Захарович (1898–1955) — историк литературы и общественного движения; с 1922 по 1929 работал в журнале «Печать и революция»; в центре исследовательских интересов — литературное наследие и биография И. П. Огарева.
71
Ромадин Николай Михайлович (1902–1987) — художник-пейзажист, впоследствии лауреат Сталинской (1945) и Ленинской (1980) премий.
72
Пастернак Евгения Владимировна (1898–1965) — первая жена (с 1922 по 1931) Б. Л. Пастернака.
73
Пастернак Борис Леонидович (1890–1960) — поэт, прозаик, автор посвященного Маяковскому стихотворения «Смерть поэта» (1930); воспоминания о Маяковском включил в мемуарную книгу «Охранная грамота» (1927; 1930–1931) и автобиографический очерк «Люди и положения» (май — июнь 1956).
Соблазн самоубийства
Самоубийство было манией Маяковского. Он думал о нем неотступно, грозился им и постоянно примерял его к себе. Художница Евгения Ланг [74] рассказывала в 1971 году Рудольфу Дуганову [75] и мне, как пятнадцатилетним подростком Маяковский внушал ей, что только самоубийством он может ответить на произвол своего рождения.
Впервые заглянув в комнатушку знакомой девушки, он выкрикнул:
74
Ланг Евгения Александровна (1890–1972) — художница; училась в 3-й гимназии, выпускавшей гектографированный журнал «Порыв», в котором Маяковский впервые напечатал свои стихи; дожидаясь жениха из плавания, проводила время с Маяковским; оставила воспоминания о нем.
75
Дуганов Рудольф Валентинович (1940–1998) — литературовед, исследователь и публикатор Маяковского и В. В. Хлебникова; автор книг «Рисунки русских писателей XVII — начала XX века» (1988) и «Велимир Хлебников и русская литература» (2008), многие страницы которых посвящены Маяковскому.
— Как вы можете жить здесь? Это не комната, а гроб… Я бы здесь застрелился!
Минутное молчание.
— Упал бы и… не поместился!
А Лиля Брик свидетельствовала:
«Всегдашние разговоры Маяковского о самоубийстве! Это был террор. В 16-м году рано утром меня разбудил телефонный звонок. Глухой, тихий голос Маяковского: „Я стреляюсь. Прощай, Лилик“. Я крикнула: „Подожди меня!“ — что-то накинула поверх халата, скатилась с лестницы, умоляла, гнала, била извозчика кулаками в спину. Маяковский открыл мне дверь. В его комнате на столе лежал пистолет. Он сказал: „Стрелялся, осечка, второй раз не решился, ждал тебя“».
Еще одна попытка самоубийства отмечена в записной книжке Маяковского в следующем, 1917 году: «11 октября. 4 ч. 15 м. Конец». И снова была осечка. Патрон со следом от бойка Маяковский показывал Давиду Бурлюку [76] .
Но еще раньше Маяковский начинает на все лады варьировать свою мечту о самоубийстве в стихах. В трагедии «Владимир Маяковский» (1913) он собирается погибнуть на рельсах:
Лягу, светлый, в одеждах из лени на мягкое ложе из настоящего навоза, и тихим, целующим шпал колени, обнимет мне шею колесо паровоза.76
Бурлюк Давид Давидович (1882–1967) — художник, поэт; мотор русского футуризма; друг Маяковского, автор воспоминаний о нем.
Не менее варварский уход из жизни придумывает Маяковский в поэме «Флейта-позвоночник» (1915):
Возьму сейчас и грохнусь навзничь и голову вымозжу каменным Невским!Но там уже выговорен и тот способ самоубийства, которому он отдаст предпочтение, и не раз:
Всё чаще думаю — не поставить ли лучше точку пули в своем конце.А в запасе остается еще участь утопленника:
Теперь такая тоска, что только б добежать до канала и голову сунуть воде в оскал.