Международный вагон(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XX)
Шрифт:
— Как вы разработали событие? — хрипло спросил пастор.
Мистер Лебер поглядел на него с нежностью:
— Через три дня, дорогой сэр, из Бассры выйдет религиозная процессия. Она пойдет с талисманами, останками Кавендиша, священными амулетами к четырем долинам, чтоб оттуда спуститься в Ковейт. И через три дня вы со своим караваном направитесь в свою очередь в порт Ковейт. У колодца Элле-Кум-Джере ваш караван столкнется с процессией.
_ — У меня не будет никакой охраны?
Мистер Лебер медленно покачал головой.
— Я надеюсь, сэр, вы не
Пастор Мартин Андрью замолк, потом внезапно встал и схватил свою шляпу.
— Я должен привести в порядок последние земные дела, — заикаясь, пробормотал он, поворачивая весь свой корпус к выходу. Сидевшие за столом переглянулись, но не сделали никакого движения. Пастор судорожно вздохнул и через секунду был у двери. Но не успел он переступить порог, как ему навстречу вырос молчаливый лакей с подносом в руках.
— Выпейте шербету, сэр, — почтительно произнес сэр Перси.
Мартин Андрью отстранил шербет.
— Я спешу, сударь! — воскликнул он нервно. — Говорю вам, мне надо привести в порядок… чорт возьми, что это! Почему он запер дверь?
— Там дует, — сострадательно пробормотал мистер Лебер.
Мартин Андрью вздрогнул и поочередно посмотрел на каждого из них.
— Если там дует, я пойду на веранду или через окно, — крикнул он резким голосом и бросился вперед. Опять никто не шевельнулся. Но что это? Окно затянуто стальной сеткой, дверь на веранду, еще секунду назад открытая, — медленно затворилась перед самым носом у пастора.
Мартин Андрью ударил ее кулаком и, неожиданно повернувшись, кинулся под шелковую портьеру. Там была ниша. Ниша имела выход. Он был свободен. Пастор понесся вперед, как кошка.
Длинный коридор привел его в белую комнату, ярко залитую светом. За деревянным столом сидел плешивый человек в очках и усердно рисовал что-то. Мартин Андрью пробежал мимо него. Человек привстал, подобострастно вытянулся, хихикнул.
— Сэр, остановитесь! Не желаете ли, сэр?..
Мартин Андрью схвачен льстивыми пальцами. Почтительные глазки бегают по его лицу как насекомые. Большой белый лист тычется ему в лицо:
— Взгляните, взгляните, сэр… долгомесячная работа… Плод душевного напряжения… хорошо ли? Нравится ли вам самому, сэр?
Под хихиканье плешивого человека пастор разглядел величественные штрихи монумента из камня и бронзы, с готической надписью:
+
ОСТАНКИ АНГЛИКАНСКОГО ПАСТОРА,
верного слуги Великобритании.
ОТЦА МАРТИНА АНДРЬЮ
Пробормотав проклятье, он вырвался из рук архитектора и пробежал в соседнюю комнату. При его появлении с десяток девиц вскочили из-за пишущих машинок.
— Сэр! Мы изготовили двести пригласительных билетов! Довольно ли?
Мартину Андрью протянут торжественный лист в черной рамке, где отпечатано скорбное приглашение, от имени лорда Перси Кокса, на заупокойную мессу в память его собственной, пастора Андрью, мученической кончины.
— К
Но из открытых настежь дверей, навстречу ему, шла длинная фигура в одежде индуса.
— Сэр, — ледяным голосом прошептал человек, кланяясь ему чуть не до земли, — Анти-Коминтерн не находит возможным выпустить вас до начала события. Соберитесь с силами и возьмите себя в руки. Вспомните, сэр, ваше собственноручное письмо, адресованное три месяца назад нашему консулу в порте Ковейте!
Глава тридцать пятая
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО О ЗАЙЦАХ И СЫЩИКЕ КЕНВОРТИ
Ник Кенворти вышел из трактира в таком необычайном приливе самоуважения, что захотел тотчас же — весьма простительная слабость у великих людей — быть признанным или, что одно и то же, возбудить всеобщую зависть.
Улица была еще туманна. Констэбль вел за ним Друка в стальных наручниках. Кэба поблизости не было. Слушателей тоже. Впрочем, возле стены огромного серого домища стоял чистильщик ножей, крутил колесо и шипел металлическими предметами, приставленными, вопреки их природной сущности, к крутящемуся камню, — сценка, способная напомнить философу иные брачные связи, издающие ничуть не меньше шипенья.
— Констэбль! — громко произнес Кенворти, бросив гордый взгляд на чистильщика и подняв кверху палец. — Вы сейчас пойдете за кэбом. Но, прежде чем привести кэб, остановитесь и обдумайте все, что вы видели своими глазами. Никакая теория, констэбль, не научит вас искусству сыска лучше, чем классическая практика!
Констэбль остановился. Чистильщик поднял голову. Даже Друк сделал самое покорное лицо, — дескать, что есть, то есть, что классично, то классично. Кенворти порозовел от блаженства.
— Обратите внимание, констэбль, на всю цепь — звено за звеном. Перед вами сыщик, — я не говорю знаменитый сыщик, но вы слышали, по всей вероятности, его имя в каждом участке!
При слове «сыщик» чистильщик ножей раскрыл рот и так заработал ногами, что камень завертелся не хуже молнии.
— И вот, — продолжал Кенворти, — этому известному сыщику поручают поймать опытного преступника, бежавшего из ульстерской уголовной тюрьмы. Другой бы на моем месте, констэбль, окружил себя сотней помощников, оцепил все вокзалы, устроил засаду в Уайтчепле, вооружил лодочников, покрыл всю Темзу полицейскими яликами, разослал телеграммы с описанием наружности беглого преступника… Так я говорю или нет?
— Честное слово, так, — угрюмо вырвалось у самого Боба Друка, сердито переступившего с ноги на ногу и чуть не столкнувшего точильный камень.
— Но я поступаю иначе, — милостиво прервал Кенворти: — человеку даны мозги, чтоб не шевелить зря руками и ногами. Я просто пошел в портерную, сел и стал думать. Что говорит логика? Логика говорит: «все люди подчинены человеческим привычкам», — «преступник есть человек», — «следовательно, и преступник подчинен человеческим привычкам»!
— Господи, боже мой, сэр! — воскликнул констэбль.