Межгалактическая тюрьма

Рыбачук Константин

– Хорошо, Алекс, – спустя непродолжительное время раздался голос Евгения Ивановича. – Я сделаю все, как ты сказал. Давай координаты.

– Я продиктую их через час. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы взлететь?

– Хватит. Значит, до связи через час?

– Да, ровно через час, – ответил я, положил трубку и посмотрел на своих друзей.

Рядом со мной стояли Андрей и Крис. Они слышали мой разговор с Евгением Ивановичем, и поэтому им не надо было ничего объяснять.

Остальные долгоживущие находились в дальнем конце долины, занимаясь проектированием

посадочной площадки. Чтобы не погубить зеленые насаждения, ее решили соорудить на каменистом склоне. Хотя я и не понимал, как они собираются за такое короткое время выровнять площадку и сделать ее пригодной для посадки самолета.

С самого утра долгоживущие вытащили из пещеры составляющие части какой-то сложной машины и занялись ее сборкой под руководством одного из них. Теперь они ожидали только нашего сигнала, чтобы приступить к строительству посадочной полосы.

Крис телепатически связался с ними и передал, что все идет по нашему плану и что можно приступать к работе. Я тоже почувствовал его телепатический сигнал. Более того, я был уверен, что смогу повторить это упражнение.

Очевидно, как и говорил Крис, мои индивидуальные способности проявлялись сами по себе, без специального обучения владению астрально-ментальными энергиями. Меня это радовало, но сейчас для личных радостей не было времени. Это касалось и моего обучения искусству владения энергиями более высоких порядков – его пришлось отложить на будущее.

Мы направились к месту строительства взлетной полосы, чтобы лично понаблюдать за работой машины.

Издали агрегат чем-то был похож на небольшой шахтный комбайн. По дороге Крис объяснил мне, что эта установка называется плазменным аннигилятором. Ее изобрел и сконструировал долгоживущий по имени Ремус, за что, кстати, он и попал в Межгалактическую тюрьму.

Совет Федерации посчитал его научные разработки в области волновой и квантовой физики, воплотившиеся в плазменном аннигиляторе, вторжением в область «запретных знаний», хотя детище Ремуса было пригодно сугубо для мирных целей.

Через пару минут я и сам убедился в этом.

Мы подошли к долгоживущим, собравшимся неподалеку от машины, когда Ремус закончил последнюю проверку всех систем агрегата и нажал на кнопку пуска.

Еле слышно заурчал двигатель. Машина тронулась и медленно поползла вдоль склона. Никаких внешних эффектов типа искр, пламени или еще чего-то подобного не было. Однако результаты были потрясающими. После прохода плазменного аннигилятора подвергшаяся обработке поверхность становилась ровной и гладкой, напоминая по своему внешнему виду гранитный монолит.

Вид гладкой каменной поверхности вызвал у меня какие-то неясные ассоциации. Как будто раньше я уже где-то видел таким образом обработанную поверхность. Где это было?…

– Ты передал своему другу все инструкции, о которых мы договаривались? – Голос Альтаира вывел меня из раздумий.

– Да. Он пообещал все выполнить. Мы договорились, что я перезвоню ему через час и передам координаты, – ответил я и, взглянув на медленно движущийся плазменный аннигилятор, озабоченно

спросил: – А мы успеем приготовить посадочную площадку?

– Не беспокойся! Детище Ремуса еще никогда нас не подводило. Ведь именно с помощью этой установки нам удалось создать подземный город. Так что через час площадка будет готова. Останется только установить радиомаяк, но это мы сделаем в самую последнюю очередь, когда самолет будет на подлете.

– Хорошо. Значит, нам остается только ждать.

* * *

Через час я связался с Евгением Ивановичем. Все шло по плану. Он выполнил мои инструкции и в данный момент находился на борту самолета, только что поднявшегося в воздух. Я передал ему координаты Шамбалы и поинтересовался, сколько времени им понадобится, чтобы быть здесь.

– Ждите нас минут через сорок, – спустя какое-то время, вероятно, посовещавшись с пилотом, ответил он.

Ровно через полчаса Альтаир включил радиомаяк. Еще минут через десять над нашими головами послышался рокот двигателей – это самолет шел на посадку.

Выпрыгнувший на площадку Евгений Иванович был в полном недоумении. Он удивленно осматривался вокруг, не понимая, как в столь отдаленном от цивилизации месте могла оказаться такая взлетно-посадочная полоса.

Мы с Андреем отделились от остальных и пошли навстречу вновь прибывшим.

– Андрей, Алекс! Как я рад вас видеть! – Евгений Иванович по очереди обнял нас, а затем, обратив внимание на мой монашеский наряд, спросил: – Алекс, ты что, тоже принял монашеский обет?

– Да нет, – с улыбкой ответил я, а потом серьезно добавил: – Монахом-то я не стал, но, как оказалось, обет принял. Однако это обет не монашеский, а скорее наоборот.

– Ты не прав, Алекс, – перебил меня Андрей. – Принятые тобой обязательства лишь в частностях отличаются от моих. Мы оба обязались нести добро людям, правда, каждый своим методом.

– Может быть, ты и прав, – согласился я. – Но давай пока оставим эту тему. Сейчас у нас нет времени на философские поиски истины. К тому же к нам прилетел гость, а мы совсем не уделяем ему внимания.

– А я уж думал, что вы про меня совсем забыли, – пошутил Мохов.

Он дружески похлопал меня по плечу, а затем спросил:

– Ну, так какие у вас проблемы? Опять мафия на хвосте?

– Можно сказать и так, – многозначительно ответил я, подразумевая враждебные силы, стоящие за творящимися на Земле незаконными кармическими изменениями.

– Не темни, Алекс, рассказывай! – В голосе Евгения Ивановича слышался нескрываемый укор.

Его можно было понять. Он бросил все свои дела, прилетел сюда, чтобы помочь нам, а я что-то скрываю от него, говорю недомолвками и намеками. Но что я мог с этим поделать? Рассказать об истинном положении дел на Земле, не говоря уже о моей секретной миссии, я не мог. Мохов был обыкновенным человеком, он не обладал мыслезащитой, а следовательно, все, что он узнает от меня, спустя какое-то время будет известно тюремному коммутатору и тем, кто стоит за ним. Этого нельзя было допустить ни в коем случае.