Межлуние
Шрифт:
— Веди к обрыву.
— Хорошая шутка, — заметил он, злобно оскалившись. — Иди сюда.
Не дожидаясь, пока она подчиниться, он грубо схватил ее за локоть и потянул за собой. Так они добрались до конца улицы и повернули еще раз, в итоге дойдя до древней стены.
Страшась каждого шага, приближающего ее к неизбежному позору, Аэрин сделала отчаянную попытку освободиться, швырнув цветы в Маргада и, прикоснувшись к Каф, заставила их прилипнуть к его лицу. Идальго выругался, и, отдирая от себя букет, закономерно забыл об даве. Обретя свободу, девушка нырнула в ближайший пролом в каменной кладке
Перед ней громоздились обломки башни, от которой остался один фундамент, заваленный каменными блоками, некогда составляющих ее стены, и открывалась потрясающая по красоте картина простирающейся на многие лиги равнины, от которой захватывало дух. На зеленом сукне полей паслись белые точки овечьей отары, а вплотную к шелковой ленте дороги примыкал кучерявый виноградник с набухшими кистями ягод. Вдали виднелись сизые горы, над которыми простерлось бескрайнее темно-синее небо без единого облака, в которое можно было влюбиться до беспамятства.
Девушка вскарабкалась на край и заглянула вниз, тут же отшатнувшись. Ни единого шанса на спасение. Она обернулась и увидела Маргада, замершего в проломе и с издевкой во взгляде наблюдающего за ней. Аэрин отвела попавшие в глаза, развевающиеся на ветру волосы, прилипшие к губам, и с вызовом вскинула голову:
— Боишься идти за мной?
Камень под каблуком зашевелился, и она поспешно присела, вцепившись пальцами в ближайший валун. Вся напускная бравада тут же испарилась, оставив на краю пропасти перепуганную до смерти девчонку. Маргад поднялся к ней и стащил вниз, крепко держа за одежду. Вытянув ее из пролома, и, не особенно раздумывая над тем, что делает, он сжал ее горло и с силой прижал к стене.
— Еще одна подобная выходка и на тебе живого места не останется, — прошипел идальго.
Задыхающаяся дава повисла на его руке, но перед ее глазами все еще зияла раскрывшаяся под ногами пропасть. Не успей вовремя схватиться, и она бы до сих пор летела вниз, выбирая глазами место падения.
Сдавив ее предплечье, идальго потащил ее дальше, будто бычка на забой, и не произнес ни слова, пока они не остановились напротив обширного сада.
— У меня останутся синяки, — с холодным презрением произнесла девушка.
Маргад и в мыслях не имел ослабить хватку, проигнорировав ее замечание.
Казалось, он чего-то ждет. Постояв с минуту, он зашагал по извилистой тропинке, лавирующей между декоративным кустарником, выстриженным по форме святых ликов.
— Ты хочешь, чтобы священник засомневался? — Дернулась Аэрин.
Идальго остановился, задумавшись.
— Ему это не очень понравится, — согласился вампиро.
Он демонстративно пропустил ее вперед.
— Может быть, хотя бы сейчас поговорим как взрослые люди? — Потирая предплечье, предложила дава.
— Нам уже нечего обсуждать, — отрезал Маргад, буквально подтолкнув ее в спину.
Туда, где на скамейке под тенью раскидистого древа устроился человек в сутане.
— Доброго дня. Дети мои, вы заставили меня поволноваться, — вежливо отчитал их священник.
Он нахмурился, обратив внимание на брюки Аэрин. Не смотря на обстоятельства, она прикусила язык, испытав неловкость.
— Примите мои извинения, я торопил ее, как мог, — любезно улыбнулся
Аэрин закрыла глаза и, сделав глубокий вдох, опустилась на колени и обратилась к Маргаду.
— Извини. Я не готова.
— Аэрин, не позорь меня. Слышишь? Вставай!
Взволнованная дава не пожелала выполнять его волю.
Их пререкания длились несколько минут, и за это время Торе успел опознать в девушке Аэрин из рода Урбан, которую преследовал из Эспаона. Пройдя долгий путь по тысячам разбитых дорог, опросив сотню несговорчивых илинийцев, и почти смирившись с исчезновением ее следа, он неожиданно встретил свою цель. Стоит ли рассматривать это совпадение как подарок судьбы, или, быть может, он введен в заблуждение, увидев в другой девушке те черты, что так давно искал? Убедившись в своей правоте, Торе не испытал от этого ни радости, ни облегчения. Неужели, он растерял былой запал по пути к этому месту? Где былая безжалостность? Архиагент вызвал в себе образ жены, обреченной на пожизненное ожидание ареста, и не нашел его убедительным.
— Дети мои, назовите мне свои имена.
Они прервали свой спор и переглянулись.
— Маргад Георг Алехо Гранд.
— Аэрин Мендес де Рогена.
Такого совпадения просто не могло быть! Торе обрадовался затишью между теми, кого бы в недавнем прошлом назвал еретиками, и сосредоточился на идальго. Клирику предстояло решить, что с ними делать, учитывая тяжкую вину молодого человека. К слову, по этой же причине не самый лучший выбор и в качестве жениха. Мысленно обратив время вспять, Торе воссоздал картину преступления в далекой деревне и предположил, что сделать их семьей было бы наилучшим вариантом. Пусть не он сам, но судьба обрекает ее на семейное заточении в Илинии или завершит ее жизненный путь руками вампиро.
— Сегодня, мы собрались здесь… — начал Торе и события приняли трагический оборот.
Не в силах удержать слезы, девушка бросилась в сторону кустарника. Идальго, казалось, ждал нечто подобное, поскольку быстро нагнал ее.
Торе вздохнул. Архиагент и не ждал, что данное бракосочетание пройдет гладко, и последовал за ними. Он заметил их как раз в тот момент, когда девушка каким-то образом ускользнула от кавалера, и побежала в глубину сада.
Спотыкаясь и путаясь в ветках, она надеялась оторваться от преследователя, но метко брошенный камень сбил ее с ног. Вскрикнув от страха и боли, дава неожиданно потеряла равновесие, и упала в траву, но собралась с силами и снова встала. Новый удар буквально подкосил девушку, закричавшую от испуга и отчаяния. Аэрин схватилась за рукав с Каф и, похолодев, обнаружила пропажу ветви.
Не сдаваясь до последнего, дава поднималась, держась за ствол фруктового дерева, когда Маргад сбросил ее на землю и заломил запястье, выкрутив сначала одну, а спустя мгновение вторую руку. Как она не брыкалась, пытаясь его лягнуть и освободиться, у нее ничего не вышло.
— Смирись со своей участью и тебе станет легче! — Прорычал он в ее ухо.
— Никогда! — Всхлипнула в ответ упрямая дава.
Связав девушку, он перевернул ее ногой, и с презрением посмотрел на свою жертву сверху вниз. Ему доставляло удовольствие видеть ее унизительно беззащитную красоту и тщетные попытки избежать замужества.