Межвремье
Шрифт:
– Что вам от меня нужно? – спохватилась Юнис.
– Я хочу забрать свое.
Принцесса прижалась к бархатной спинке трона.
– Отдай мне эту вещь, мы разойдемся, и ничьи тайны раскрыты не будут. – Ариан сделал паузу, наблюдая за тем, как подергивается у принцессы веко на левом глазу. – Ты же не хочешь, чтобы все узнали о ваших с Зейном чувствах? Последствия даже представлять не нужно, есть наглядный пример – Санни.
– Вы
– Он сам виноват. Любовь ко мне погубила бы его окончательно. Я лишь помог ему придушить это чувство.
– Любовь продолжает его губить. Неужели вы этого не понимаете? – Юнис встала с трона. – И мне почему-то кажется, что… однажды она его погубит окончательно.
В зале сделалось жарко. Ариан переступил с ноги на ногу.
– Так что? – поторопил он принцессу.
– Дайте мне подумать. – Она не поднимала взгляда. – Только не говорите папе об этом разговоре.
– Рассказать, чтобы все пошло прахом? – Смех Ариана было слышно даже в коридоре. – Не смеши, Юнис. Я не глуп.
– Это радует. Простите, мне пора.
Она удалилась из зала, не закрыв двери. Она не поднимала голову, смотрела только вниз и боролась с желанием заплакать. В голове звучали предсмертные слова матери:
«Что бы ни случилось, береги сердце своего королевства».
Уютные беседки были разбросаны по всему двору и обвиты черным и белым виноградом. Кален развалился в одной из них и закинул ноги на стол.
– Отстань от меня. Не беси, серьезно.
Но Тревис и не думал его слушаться и молча сел рядом. От взгляда грязно-зеленых глаз Калену делалось дурно и почему-то стыдно.
– Зачем ты на меня так смотришь? – Он повернулся в другую сторону.
– Не знаю. Наверное, потому что ты взял и ушел от нас.
– Мне нужно все обдумать. Об-ду-мать. Понимаешь?
– Иона не хотела тебя обидеть.
– Я не тупой. По крайней мере, в плане правильного восприятия того, что говорят мне люди. Поверь, за всю жизнь меня тысячу раз отчитывали, так что отстань. Что ты ко мне приклеился? Смотришь на меня как влюбленный болван.
Тревис смутился и наконец обратил взгляд на ветви винограда.
– А ты хоть сам веришь в любовь?
– Ответь лучше сначала ты, – Кален среагировал удивительно быстро.
– Почему?
– Хочу твое «конечно, верю, ведь любовь спасет мир» разбить вдребезги. –
– Я верю.
Хоулмз подождал минуту, ожидая продолжения.
– И все? – Он изумленно выпучил глаза.
– А что еще? – Тревис улыбнулся.
– Назови причины, почему веришь.
– А должны ли быть причины для того, чтобы любить?
– Ой, только не начинай разбрасываться этими штампованными фразочками. Я не верю в любовь. Верю в привязанность, взаимовыгоду, но только не в любовь. Это не наша духовная часть. Ее можно объяснить научно. Обычный биологический процесс.
Тревис слушал молча и внимательно, затем ответил:
– А как же те люди, которые ради своей любви сводят счеты с жизнью?
– Они психи. У них произошел какой-то сбой в мозгу, так что…
– Хочешь сказать, что Санни из-за какого-то «сбоя в мозгу» просто безответно «привязан» к Ариану, несмотря на все, что тот ему сделал? – Тревис похолодел и выражением лица, и голосом.
– Да.
– Это нельзя контролировать, – голос Станли звучал жалостливее, но звонче.
– А ты это уже переживал?
– Нет, но… я знаю.
– Откуда ты можешь знать, если никогда не влюблялся?
– Не знаю. – Тревис пораженно опустил плечи. Доказательств своего утверждения он найти не мог. – Не знаю, откуда мне известно об этом чувстве.
Кален поерзал на месте.
– Пока ты был в отключке в настоящем, Ариан рассказал мне историю одного парня, который ради своей любви подорвал себя и тем самым спас ее…
– Вот идио-о-от. Говорю же, психи…
– … Он знал, что никогда с ней не будет, но… слишком сильно ее любил. Кажется, его звали Трой. Трой Маклин.
– Да мне все равно, как его звали. – Кален махнул на него рукой и убрал ноги со стола. – Ты всегда так чувствуешь людей, сострадаешь, входишь в их положение и грустишь с ними или вместо них, если они уже умерли?
– Разве все нормальные люди не так делают? – Тревис заставил себя улыбнуться. Гнетущая атмосфера начала на него давить.
– Нет. Это бессмысленно. Жалость ничего не изменит. Ты этого Троя… как его там… не вернешь, если будешь сидеть и грустить из-за его смерти. Живи ради себя и только ради себя, не думая о мертвых. Они уже никогда не вернутся.
Конец ознакомительного фрагмента.