Мгновения вечности
Шрифт:
Его отец перепугался. «Мы пригласили тебя для того, чтобы ты отговорил его от самоубийства», — напомнил он мне.
«А с какой стати вы должны беспокоиться из-за него? — спросил я его отца. — Вы просто произвели его на свет, не спросив у него разрешение. Зачем вы останавливаете его? Если ваш сын хочет убить себя, нужно предоставить ему такую возможность».
Я привел этого парня к себе домой и сказал: «Если ты собираешься покончить с жизнью самоубийством, то сделай это весело. Проведи этот вечер со мной, ведь никто не знает, встретимся ли мы с тобой
Постепенно он начал критически осмысливать свою ситуацию, потому что я не пытался ни в чем убеждать его. «Я заведу будильник на четыре часа, — сказал я. — Мы поедем на машине в одно красивое место у реки. Там ты бросишься в воду. И мы обнимемся напоследок!»
В четыре часа утра зазвенел будильник. Я стал стаскивать приятеля с кровати. «Отстань, зараза! — закричал он. — Я не хочу убивать себя!»
«Ты не прав, — возразил я. — Ты принял решение, держи свое слово!»
«Но я вовсе не хочу совершать самоубийство, — канючил он. — Зачем ты толкаешь меня на этот шаг?»
«Не я заварил эту кашу!» — напомнил я ему.
В результате он так и не стал убивать себя. Теперь он женат, у него есть дети, и он обходит меня стороной, потому что при встрече с ним я завожу такой разговор: «Что с тобой случилось? Ты же клялся больше никогда не влюбиться! Но ты все-таки влюбился?»
«Вообще-то, я очень рад, что та девушка отвергла меня, — признается он. — Все равно мы с ней не пара. Натерпелся бы я с ней горя, сейчас она изводит мужа. А я нашел хорошую девушку».
Душевнобольные
Я часто посещал психиатрические клиники. Один мой приятель был губернатором штата, и он выписывал мне пропуск в любую психиатрическую клинику или тюрьму своего штата, куда желал поехать. А на самом деле, к безумцам почти никого не пускают.
Иногда ко мне приводят человека. Люди говорят, что он безумен. Этот человек медитирует и полностью выздоравливает. Затем он возвращается домой, где родня ожидает от него прежние странности. И он попадает в прежнюю ловушку. Ему приходится играть отведенную ему роль.
Вам нужно уяснит себе одну очень важную вещь. Дело в том, что почти девяносто процентов пациентов психиатрических клиник не безумны. Они просто играют навязанную им роль, которую они приняли. Они считают свое поведение выгодным и хотят оправдывать ожидания других людей. По моему мнению, если сказать сотне таких пациентов о том, что они не безумные, то девяносто из них тотчас же отправятся по домам. Здесь главное — позволить им уйти, довести до их сведения, что они просто играют некую роль. Это глупая игра, потому что они в любом случае проигрывают.
В моем городе сошел с ума дядя одного моего приятеля. А это семейство было очень богатым. Я часто ходил к ним в гости, но даже я лишь спустя многие годы узнал о том, что одного его дядю держат в подвале, в цепях.
«Зачем вы посадили его на цепь в подвале?» — спросил я этих людей.
«Потому что он псих, — ответили они. — Конечно, его можно держать в цепях
Я попросил приятеля отвести меня к его дяде.
«Иди, — сказал он. — Но я с тобой не пойду. Этот мой дядя опасный человек, он безумен! Он сидит в цепях, и все же может выкинуть какой-нибудь фокус».
«В худшем случае он убьет меня, — ответил я. — Держись у меня за спиной, чтобы после моей гибели ты успел убежать. И все-таки я хочу увидеть этого твоего дядю».
Я настаивал, поэтому мой приятель каким-то образом выудил ключ у слуги, который носил его дяде еду. За целых тридцать лет из внешнего мира к нему впервые пришел какой-то человек, кроме слуги. Возможно, когда-то его разум в самом деле помутился, но теперь передо мной сидел здоровый человек. Никто не хотел слушать его, ведь все сумасшедшие утверждают, что они совершенно нормальные.
Когда этот человек просил слугу передать его родне, что он больше не безумен, тот лишь смеялся. Он даже иногда передавал послание дяди, но никто не обращал на него никакого внимания.
Итак, я оглядел его, сел рядом с ним и заговорил. Он был таким же здравомыслящим, как и все остальные люди мира. Возможно, в нем было даже немного больше здравомыслия, ведь он сказал мне: «Просидев здесь тридцать лет, я получил громадный опыт. Вообще-то, я считаю себя везучим, так как мне удалось отстраниться от безумного мира. Люди считают меня сумасшедшим. Пусть так думают, мне от этого нет никакой беды. А в принципе, я счастлив, потому что свободен от безумного мира. А у вас какое сложилось мнение?» — поинтересовался он у меня.
«Вы совершенно правы, — кивнул я. — Внешний мир стал гораздо более безумным, чем тридцать лет назад, когда вы оставили его. За тридцать лет мы пережили значительный прогресс, в том числе и по части безумия. Перестаньте говорить людям, что вы безумны, иначе они действительно выведут вас на волю. Вы живете прекрасно. Здесь достаточно места для прогулок».
«А я здесь только и делаю, что гуляю», — сказал он.
Я начал обучать его випассане. «У вас сложились прекрасные условия для того, чтобы стать Буддой, — заметил я. — Вас никто не беспокоит, вы ни о чем не тревожитесь. По сути, вы блаженствуете».
И он начал практиковать випассану. «Вы можете практиковать ее как сидя, так и во время ходьбы», — сказал я ему. Он стал моим первым учеником-практиком випассаны. Вы удивитесь, узнав о том, что он умер саньясином, причем скончался он в своем подвале.
Когда я в последний раз посетил свою деревню, то заглянул и к нему. «Я готов, — объявил он. — Дай мне посвящение. Мои дни сочтены, и я хочу умереть саньясином. Я твой ученик. Двадцать лет ты был моим мастером. Я реализовал все, что ты обещал мне».