Мгновения жизни
Шрифт:
Стараясь не злоупотреблять антидепрессантами, Снейп пил их только тогда, когда чувствовал в этом крайнюю необходимость. Удручало его лишь то, что к концу первого месяца необходимость в них становилась все больше. Поиски сотрудника и горы неразобранных документов не добавляли радости.
Сейчас, лежа в кровати и наблюдая за игрой теней на стене, он понял, что снова проснется разбитым, если немедленно не выпьет таблетку. Осторожно переложив спящую на его груди Эйлин на подушку, он медленно вылез из кровати. Зная, что жена не одобрит подобный
– А ты чего не спишь?
– спросил Тобиас, зайдя в гостиную и заметив Шарлотту, лежащую на ковре перед тихо работающим телевизором. В ее руках был небольшой блокнот. — Рисуешь?
– Нет, - с досадой от того, что ее обнаружили поздно ночью у телевизора, ответила Шарлотта.
– Северус сделал мне блокнот, с помощью которого мы теперь можем с ним переписываться. Сейчас я рассказываю ему о том, как мы с Сарой тайком от других девчонок ели печенье после занятий.
– Понятно, - рассмеялся Тобиас. Он вспомнил, как вроде бы совсем недавно сын огорчался, узнав о беременности Эйлин, и боялся, что родится девочка и будет доставать его своими девчачьими проблемами.
– Попроси его и нам с мамой такой сделать, раз уж он сам не догадался, - попросил Тобиас и, обойдя дочь, прошел на кухню.
Решив, что привычных двух таблеток уже недостаточно, он стряхнул на ладонь еще одну и, вздохнув, посмотрел на свое отражение в кухонном шкафчике. Каждый раз, открывая пузырек с таблетками, Тобиас понимал, к чему может привести такой бесконтрольный прием лекарств, но всячески успокаивал себя тем, что он врач и сумеет вовремя остановиться, если доза превысит допустимую норму. Сполоснув стакан и вернув его на полку, он проверил пузырек в кармане и, подумав, что завтра нужно не забыть пополнить его содержимое, вернулся в гостиную.
– Северус написал, что завтра пришлет вам блокноты с совой, - отчиталась Шарлотта, - а еще он написал вот это. Что это значит?
Она поднялась с пола и указала папе на последнее, незнакомое ей слово в ответе брата, написанное на немецком языке.
– Штрейкбрехер, - прочитав, улыбнулся Тобиас.
– Это означает, что он, видимо, специально решил не давать нам с мамой такие блокноты. Наверное, для общения с нами он предпочитает исключительно сов. Ну-ну, - произнес он скептически.
– Но что означает это слово?
– не поняла его Шарлотта.
– Так называли людей, которые предавали интересы общества в собственных корыстных целях, - как мог пояснил Тобиас, рассудив, что на рассказ дочери о забастовках и стачках уйдет полночи.
– Надо было предупреждать, что это тайна, - проворчала Шарлотта, поняв, что брат назвал ее предателем, и тут же настрочила ему ответ в блокноте.
– Папа, можно я не пойду спать, пожалуйста!
– протянула она, заметив, как он направился к телевизору с явным намерением
Тобиас замер на полпути к кнопке выключения.
– Еще полчаса и ни минутой больше, - ответил он, немного поколебавшись.
– Если я снова найду тебя утром спящей на этом ковре, телевизор не будешь смотреть месяц. Я специально заколдую его так, чтобы включить его могли только мама и я.
– Полчаса!
– радостно кивнула Шарлотта и, радостно подбежав, крепко обняла его.
– Спасибо. Я не усну, обещаю.
Тобиас в ответ поцеловал ее в макушку и, зевнув, вернулся в свою комнату, уверенный, что благодаря таблеткам его ждут добрые сны и хорошее утро.
***
Проводив Тобиаса на работу, Эйлин с удивлением отметила для себя его подозрительно хорошее настроение. Закрыв дверь, она смотрела, как Тобиас, полюбивший пешие прогулки до клиники, идет вдоль дороги едва ли не приплясывая. Такое поведение казалось Эйлин странным и, раздумывая над возможными причинами, она отправилась в кухню, где едва не налетела на стоящую по середине дверного проема дочь. С сонными глазами и выражением невероятного страдания на лице она посмотрела на маму, закатив глаза и горестно вздохнув.
– Можно я не пойду в школу?
– простонала Шарлотта.
– У меня температура, и живот болит.
Она еще раз театрально вздохнула и поморщилась, изображая боль от спазма.
– А хитрость у тебя не болит?
– строго спросила Эйлин, трогая совершенно не горячий лоб дочери.
– Спать нужно нормально, а не заниматься враньем с утра пораньше. Ты что полночи опять делала?
– Ничего, - насупилась Шарлотта, не желая рассказывать матери, что она переписывалась с братом до тех пор, пока он не сообразил, сколько должно быть времени в Лос-Анджелесе, и не прекратил переписку.
Вздохнув и пробормотав что-то про ужасный мир, заставляющий детей учиться с утра пораньше, Шарлотта, громко топая, ушла переодеваться в школьную форму.
Эйлин, глядя ей вслед, только покачала головой. Она старалась представить, что ждет ее в будущем, если дочь уже сейчас показывает характер.
– В сентябре я тоже буду учиться, если тебя это утешит, - сказала Эйлин, едва Шарлотта снова появилась на кухне.
– Ты этого хочешь, - все также хмуро пробубнила Шарлотта, - я на балет тоже хожу с удовольствием. А школа — это отстой. Почему я должна всему этому учиться, если я хочу стать балериной?
– Милая, ну какой балериной, - удрученно ответила Эйлин, никогда не рассматривающая занятия балетом как потенциальную профессию.
– Балет - замечательное хобби. Какой бы талантливой ты не была, но лишь единицы могут добиться в этом успеха и сделать настоящую карьеру. Мне бы не очень хотелось, чтобы в итоге ты танцевала в каком-нибудь баре или кабаре, - Эйлин поморщилась, представляя себе контингент подобных заведений.
– А кем я должна стать?
– вспылила Шарлотта.
– Учителем зелий? Как Северус?