Мгновения жизни
Шрифт:
— Представляешь, — поцеловав мужа в румяную и еще пахнущую морозом щеку, начала Эйлин, — я сварила тебе бодроперцовое, сама, и, в общем-то, очень довольна результатом. Так что меня еще рановато списывать из волшебниц!
— Конечно рано, я и не сомневаюсь, что ты самая лучшая из всех волшебниц, — сказал Тобиас и, улыбнувшись, смущенно поцеловал жену в нос, чувствуя радость от неожиданной заботы о своем здоровье. — Кстати говоря о волшебстве. Ты никогда не рассказывала мне о том, что вампиры существуют.
—
Она лихорадочно подхватила сына на руки и, несмотря на его активные протесты, слишком уж настойчиво прижала его к груди.
— Эйлин! Эйлин, послушай, — сказал Тобиас, не без труда забирая у нее ребенка и обнимая свободной рукой. — Вампир, женщина. Одна. У меня в больнице. Мы очень мило пообщались, и клянусь, она не причинит никому никакого вреда. Когда я нашел ее, она неудачно пыталась поесть донорской крови и была готова к тому, что я ее тут же убью. Она даже не думала как-то мне навредить.
— Может и так, а может тебе и соврали. Никогда не слышала, чтоб вампиры пили донорскую кровь! — возмущенно сказала Эйлин.
– Доверять вампирам не стоит. Никогда! Понимаешь, они очень хитрые, и никогда не знаешь, чего от них ждать! Ты даже не понимаешь, как сильно тебе повезло!
— Думается, что от этой ничего плохого ждать не нужно, — примирительно произнес Тобиас.
– Я могу вас познакомить, и ты сама увидишь, что она очень даже мила и никак не опасна. Во всяком случае, для окружающих.
— Нет уж, спасибо, — Эйлин поежилась, сильнее прижимаясь к мужу и сыну. — Нет уж. Я как-нибудь обойдусь. Да и ты не общайся с ней. Лучше просто игнорируй. Или нет, надо отправить сову в аврорат и пусть они ее поймают. Ты не понимаешь, насколько вампиры большое зло! Тебе не рассказывали о том, что вампиры втираются в доверие и пьют кровь жертв, пока те не ослабеют и не умрут. Годами, Тобиас! Они очень искусные менталисты, они могут внушить тебе что угодно!
От громкого голоса Эйлин Северус захныкал, непонимающе глядя на возмущающуюся маму.
— Не вижу повода для паники, — произнес Тобиас, расцепляя объятия и опуская сына обратно на ковер. — Она питается списанной донорской кровью, и поверь, характер у нее лучше некоторых знакомых мне людей, во всяком случае, пока я зашивал ей раны, она даже не пыталась меня укусить или что-то в этом роде. Чей это сюртук?
Он с удивлением рассматривал серый сюртук, вертя его в руках и, чувствуя обидную ревность, с ожиданием посмотрел на Эйлин, молясь про себя, чтобы она не стала оправдываться или, чего хуже, не призналась в неверности.
— Моего отца! — резко сказала она, выхватывая вещь из рук мужа. — Я не успела тебе рассказать, я ездила в Лондон и встретила отца у аптеки.
Тобиас с облегчением выдохнул и, не зная, что сказать, просто погладил жену по спине.
— Все в порядке со мной, в отличие от тебя. Ты рехнулся - зашивать раны вампирам?! А если бы ты случайно порезался, она же могла тебя убить! Зачем вообще зашивать ей раны, если на них все заживает, как на собаках!
Тобиас прикрыл глаза и сжал руки, пытаясь считать про себя и хотя бы ради сына сохранять видимость спокойствия. Он уже сильно жалел о том, что рассказал Эйлин эту историю, и завершать день скандалом ему очень не хотелось.
— Просто успокойся, — наконец произнес он, четко проговаривая каждое слово. — На мой взгляд, я вполне способен понять и почувствовать, что или кто из окружающих меня людей представляет мне угрозу, и в моем случае угрозу скорее представлял я, чем она. Хватит, Эйлин, ты сына пугаешь.
— Глупый маггл! — Эйлин кинула в Тобиаса сложенный сюртук отца и, топая, скрылась в кухне, не забыв хлопнуть дверью о косяк так, что с полочки над ней свалилось несколько книг.
Северус громко заплакал от хлопка, и Тобиас, раздосадованный от себя и всей ситуации в целом, подхватил сына на руки и поднялся с ним на второй этаж.
— Видишь малыш, иногда так тоже бывает. Когда двое взрослых не понимают друг друга и один швыряет вещи в другого. Это плохо, никогда так не делай. Знаешь, очень обидно, когда в тебя что-то швыряют.
Северус, успокоившийся и уютно сидящий на руках отца, с интересом рассматривал его лицо и чувствовал, что тот очень огорчен.
— Папа, — сказал Северус, давно заметивший, что, когда он называет кого-то по имени и вообще говорит, мама и папа начинают радоваться. — Па?
Маленьким пальцем он провел по отцовской слегка колючей щеке, и лизнув палец, с удивлением узнал вкус слез. Вздохнув и нахмурившись, Северус слегка помедлил, еще раз проведя по щеке и удостоверившись, что папа все еще плачет, он сунул руку в карман, и вынув оттуда свою любимую карточку с изображением дерева, протянул папе.
— На, — произнес он настойчиво. — Папа!
— Если бы все было так легко, Сев. Если бы все так легко решалось. Впрочем, спасибо, сынок, — он взял карточку и, незаметно вернув ее в карман сына, улыбнулся ему сквозь слезы.
— Все наладится, малыш. Конечно, наладится. И снег растает.
Северус посмотрел за окно, где кружились и в желтом свете фонаря падали снежинки, которые, оказывается, растают.
— Прости меня, ладно? — голос Эйлин был глухим и очень виноватым. — Я… понимаешь, я просто разволновалась.