Мхитар Спарапет
Шрифт:
Однако ликование длилось недолго. Спарапет был мрачен, он даже не приветствовал толпу, как делал это каждый раз, возвращаясь из далеких походов, не взглянул на восхищенных им женщин, на Бандур-Закарию. Бросив гневный взгляд на устремившегося к нему сына, прошел вперед. Агарон недоуменно попятился.
Не только жители замка, но даже мелики и сотники не знали причины гнева и мрачности их любимого полководца.
— Накорми войско, — приказал он Бандур-Закарии. — Раздай всем жалованье. Запрещаю без моего приказа кого-либо впускать или выпускать.
На
— Что с тобой, Мхитар? — закрыв за собою дверь и опираясь спиной на нее, спросила Сатеник.
— Со мной? — усмехнулся спарапет, опустившись на первый попавшийся стул. — Что может со мной случиться? Разве ты не видела турецкие знамена? Мы победили в Варанде. Как дети?
— Дети?.. — вздохнула тикин. — Не увиливай, Мхитар. Скажи, зачем ты приехал?
— Ты не желала этого?
— Турки из Нахичевана идут на Агулис.
— Знаю. Ну и что?
— Твое место не дома, — решительно сказала она. — Ты сейчас должен быть с Давид-Беком. Где он?
Спарапет не ответил, расстегнул на шее застежки шлема, сорвал его с головы, снял высокие багровые сапоги, небрежно разлегся на тахте. Это еще больше обеспокоило Сатеник. Сердце чуяло беду. Она подошла и, опустившись перед мужем на колени, сказала:
— Не скрывай от меня, Мхитар. Где Бек, почему ты не с ним?
— Тебе не обязательно это знать, — бросил спарапет.
Сатеник схватила мужа обеими руками за плечи и встряхнула.
— Нет, я должна знать. Отвечай. Что случилось? Поссорился с Беком? Ушел от него? Изменил?..
— Что?.. — крикнул спарапет и вскочил с тахты.
Встала и Сатеник. Мгновение они гневно смотрели друг на друга.
— Ты меня считаешь изменником? — крикнул Мхитар. — Двадцать тысяч трупов оставили в Варанде турецкие янычары. И ты… ты осмеливаешься?..
— Ты ушел от Бека, ушел!.. — вскрикнула Сатеник. — Это я чувствую, вижу, об этом говорят твои глаза, твое лицо. О… Господи. — Она закрыла ладонями лицо и зарыдала. Затем опять опустилась на колени, судорожно обняла ноги мужа и умоляюще продолжала: — Не делай этого, Мхитар!.. Не умножай мои страдания. Пожалей детей своих, меня. Не для тебя позорное клеймо изменника.
— Сатеник! — крикнул, задыхаясь, Мхитар. — Опомнись, что ты говоришь! Да, я бросил Бека, ушел от него. Но я не изменник… Я верен своей клятве. Меня многие не понимают, хоть ты пойми.
Сатеник снова зарыдала. Мхитар постоял немного, он колебался. Затем нагнулся, поцеловал жену в голову и поспешно вышел. В передней стоял нахмуренный Агарон. «И этот считает меня изменником», — подумал Мхитар и вздрогнул.
— Ну, как твой «полк юных»? — подойдя к сыну и
— Отец! — мгновенно забыв недавнюю обиду, радостно крикнул Агарон и обнял отца. — Я так хотел тебя видеть!..
У Мхитара запершило в горле.
— А я нагрубил тебе, — взволнованно сказал Мхитар. — Обиделся? Не сердись, сын мой. Ты ведь не… Ну, ладно, где Давид и Цамам?
— Они спят еще. Сегодня мои «молочные» будут на ученье. Приходи, отец, посмотреть. Будешь доволен. Ребята возмужали…
— Приду, приду посмотреть, на что вы способны. Ты вот стал настоящим мужчиной, хоть куда. Семнадцать лет…
В первый раз заметил отец, что сын и в самом деле возмужал. Ростом он почти догнал его, на верхней губе обозначился бархатный пушок усов. Глаза уже не детские, голос огрубел.
Агарон ушел, чтобы повести свой «полк» на ученье.
Отец, растерянным взглядом провожая сына, постоял несколько секунд в коридоре. Затем направился в комнату детей.
У входа в детскую, прижавшись спиной к двери, стояла Сатеник. Крепко сжатые бескровные губы, гневный и угрожающий взор говорили о ее необычайной встревоженности. Казалось, она сейчас, словно орлица, защищающая своих детенышей, закричит и набросится на того, кто осмелится приблизиться к ней. Мхитар ужаснулся, увидев жену такой.
— Гм!.. — пробормотал он. — Препятствуешь, не позволяешь войти, посмотреть на моих детей? Сговорилась с ним…
— Опомнись, Мхитар, — протягивая руки вперед, умоляющим голосом сказала она. — Давид-Бек собирает новых ополченцев. Народ откликнулся на его зов. Люди идут сражаться за родину под его знаменем. А ты в это решающее время покидаешь его. Потомки проклянут тебя. Опомнись!..
— Я не из тех, кто унижается перед персидским шахом! — прогремел спарапет. — Грудью своей и кровью стану я в защиту народа армянского. Умру, но не войду в союз с хитрым и коварным недругом. Это гибели подобно, поймите наконец и ты, и твой Бек.
И, не дожидаясь ответа жены, поспешно удалился. Он шел, сам не зная куда. Очутился у флигеля Тэр-Аветиса. За дверями слышался веселый смех. Толкнув плечом дверь, он вошел в комнату. Вокруг стола, уставленного вином, блюдами с жареной курицей и форелью, вместе с Тэр-Аветисом сидели мелик Бархудар, сотник Товма, Есаи и мелик Еган. Видно было, что тут уже повеселились. Заметив входящего спарапета, все встали. Вард-хатун, кокетливо переваливаясь, подошла к Мхитару.
— А где Сатеник, почему ты ее не привел с собою, Мхитар?
— Она не может оставить свою летопись, — стараясь насколько возможно казаться спокойным, ответил спарапет и сел на поднесенный хозяйкой стул. Затем тут же, притворяясь веселым, добавил: — Ого! Жареная форель, прелестно. Счастливый ты человек, Аветис. Форель… А в моем доме… стоит запах чернил и бумаги.
Вард-хатун торжествующим взглядом посмотрела на мужа. Бархудар ехидно усмехнулся. Все поняли — между спарапетом и женой произошло неладное.