МИ (Цикл)
Шрифт:
– Нет, не могу. Так что тебе следует просто продолжить и не говорить загадками, избавив меня от разговоров, которые для меня не несут смысла, поскольку не имею ни малейшего представления, что именно ты имеешь в виду.
Кэлен отвела взгляд, чтобы не смотреть на него. Она хотела продемонстрировать полное безразличие. Она отправила свой разум в бесцельное блуждание. Это было не так-то просто, ощущая сверху такое мощное давление, какое производил он, требуя от нее участия в его устремлениях, но она прилагала все силы, чтобы игнорировать его, думать о чем-то другом. Она не собиралась предоставить ему удовлетворение тем сопротивлением и той борьбой, которую
Внезапно он подцепил ее руками под колени, разводя ноги в стороны и забрасывая их вверх, почти к самой груди, отчего стало трудно дышать. В таком положении ее суставы и связки испытывали боль, но она сдержала готовый вырваться крик и постаралась не обращать внимания на то, как он пытается управлять ею, демонстрируя свое полное господство, когда овладевает ею.
– Если бы он знал… Это убило бы его.
Глаза Кэлен вновь повернулись к нему. Она могла лишь едва дышать под тяжестью его веса.
– О ком ты?
Она подумала, что, возможно, речь шла о ее отце… об отце, которого она не помнит. Возможно, ее отец был один из командующих армией, и, возможно, именно поэтому она умеет управляться с оружием. Она не могла вообразить, о ком еще он может говорить при ней.
Она хотела сказать еще что-нибудь, осадить его, но передумала и осталась молчаливой и безучастной.
Теперь рот Джеганя был у самого ее уха. Грубая щетина болезненно скребла по ее шее и щеке. Его дыхание стало учащенным и неровным. Он вдруг умерил похоть, которой готов был дать волю.
– Если бы ты только знала… Это убило бы тебя, – сказал он, безусловно и чрезмерно довольный этой мыслью.
Оказавшись еще более озадаченной, она промолчала, оставив при себе растущее беспокойство по поводу того, что он может иметь в виду.
Она подумала, что он сейчас возобновит попытки удовлетворить свою развратную потребность, но Джегань медлил, держа ее ноги широко раздвинутыми и продолжая смотреть на нее, все еще находясь на грани намерения. Под его тяжестью ей с трудом удавалось дышать, но она знала, что любой протест будет встречен без всякого интереса к тем неудобствам, что он ей доставлял.
В каком-то смысле ей даже хотелось, чтобы он перестал тянуть время и закончил с этим. Ожидание сводило ее с ума. Ей хотелось кричать, но она отказывала себе в этом. Она не могла избавиться от страха перед тем, сколько еще страданий он доставит ей и как долго это может длиться – и как, несомненно, все это повторится не только этой ночью, но и все последующие ночи. И не вдавливай ее в постель тяжесть, сравнимая с весом быка, она бы все равно дрожала от предвкушения ужаса.
– Нет, – сказал он самому себе. – Нет, это не то, чего я хотел.
Кэлен была в замешательстве. Ей показалось, что она неправильно расслышала.
Он отпустил ее ноги, позволяя им упасть на постель, а сам приподнялся, опираясь на руки. Ей хотелось, чтобы он не располагался между ее ног, чтобы она могла свести их вместе.
– Нет, – повторил он. – Все совсем не так. Ты не хочешь этого, и, следовательно, это окажется всего лишь тягостным событием. Тебе не понравится это, но не более того.
Я хочу, чтобы ты знала, кто ты есть, когда сделаю это. Я хочу, чтобы ты знала, что я значу для тебя, когда сделаю это. Хочу, чтобы ты возненавидела это больше, чем ненавидела что-либо еще за всю свою жизнь. Хочу быть тем, кто сделает
Чтобы это осуществилось, нужно, чтобы ты сначала узнала, кто ты есть на самом деле. Если я сделаю это с тобой сейчас, это окажется для тебя чем-то незначительным и испортит то изысканное, утонченное страдание, которое могло бы быть причинено, если ты узнаешь, кем была, только тогда, когда это уже случится с тобой.
– Так скажи мне, – произнесла она, почти готовая стерпеть насилие ради того, чтобы узнать это.
Коварная улыбка медленно проступила на его лице.
– Если я просто скажу тебе, это будет совсем не то. Слова не получат нужного веса, не будут содержать ни смысла, ни эмоций. Тебе следует именно знать. Ты должна вспомнить, кто ты; ты должна знать все, лишь тогда это будет действительно насилие… я имею в виду, худшее из всех насилий, что ты можешь испытать, насилие, которое даст тебе ребенка, в котором он будет видеть и напоминание, и чудовище.
Пристально глядя на нее, он медленно покачивал головой, полный самодовольства от масштабов своих намерений.
Неожиданно он скатился с нее вбок. Кэлен сделала вдох, более напоминающий удушье.
Он стиснул зубы, и его большая ладонь сжала ее правую грудь.
– Не думай, что тебе удастся чего-то избежать, дорогая. Ты никуда не денешься. Я всего лишь стараюсь позаботиться, чтобы все это оказалось для тебя намного хуже, чем сегодня ночью. – Он сдавленно рассмеялся, продолжая сжимать ее грудь. – А также хуже и для него.
Кэлен не могла даже вообразить, каким образом что-то могло еще больше ухудшить ситуацию. Она могла лишь предположить, что он совершенно уверен, что насилие переводит вину на жертву. Таков был его образ мыслей, так мыслил Орден: именно жертва виновата во всем.
Неожиданно он столкнул ее с постели. Она больно ударилась, приземлившись на пол, но падение отчасти было смягчено коврами.
Он глянул на нее с презрением.
– Ты будешь спать на полу, прямо здесь, рядом с кроватью. Пока я не заберу тебя в свою постель. – Он усмехнулся. – Когда твоя память вернется, тогда это уничтожит тебя. А затем я предоставлю тебе то, что могу дать тебе только я, то, что только я могу сделать с тобой, чтобы разрушить твою… и его жизнь.
Кэлен лежала на полу, боясь пошевелиться и боясь того, что он может изменить свои намерения. Она ощущала безмерное облегчение оттого, что этой ночью ей не придется вытерпеть это.
Он наклонился к ней через край кровати, вглядываясь своими вызывающими беспокойство черными глазами, а затем так неожиданно запустил свою огромную руку ей между ног, что она вскрикнула.
Он же ухмыльнулся, глядя на нее.
– И если ты собираешься задуматься, как тайком ускользнуть отсюда или, того хуже, сделать что-то со мной, пока я сплю, тебе лучше забыть об этом, и прямо сейчас. Это не выйдет. Все, чего ты сможешь этим добиться, так это некоторое проведенное в палатках время, да и то позже, после того, как я разрушу все, что имеет к тебе отношение. Я сам прослежу за тем, чтобы все те люди имели тебя прямо там, где укажет мой палец. Поняла?