Миазмы в гомеопатии. Современный взгляд

Уотсон Ян

Во-первых, она давала объяснение, почему даже после корректного гомеопатического лечения и устранения всех видимых причин оставалась глубинная склонность к заболеванию, которое невозможно излечить на протяжении жизни человека. Во-вторых, – и это более важно! – теория миазмов давала практикующим гомеопатам радикально новую причину для назначения препарата. Переводя принцип подобия на новый уровень, она позволяла ранее неизлечимым пациентам успешно реагировать на лечение с помощью гомеопатических средств.

До возникновения теории миазмов гомеопаты могли полагаться лишь на назначение препарата, подобного текущему состоянию пациента. Когда же возникала картина нового симптома, подбиралось новое подобное средство. Этот метод продолжал успешно

работать, но также теория миазмов позволяла, и даже требовала, чтобы препарат соответствовал глубинной предрасположенности к определенному заболеванию, которое проявлялось на протяжении жизни человека в разных формах.

Изменение парадигмы произошло мгновенно. История показывает: многие современники Ганемана не смогли перестроиться и понять, что предложил Ганеман, и продолжали работать, отвергая или просто игнорируя теорию миазмов. Тем не менее эта теория прижилась, так как доказала свою практическую ценность среди тех, кто решился ее применять. Каждый практикующий специалист, который наблюдал результаты, полученные в лечении длительных заболеваний, и Ганеман в их числе, приходил к заключению, что действительно существуют глубинные предпосылки к определенным болезням. Их можно классифицировать по общим наименованиям, которые предложил Ганеман, а для большей пользы возможно назначать препараты в соответствии с предрасположенностью пациента.

С этого момента гомеопаты имели средства для лечения, к примеру, как острой сенной лихорадки в летние месяцы, так и унаследованной склонности к этому заболеванию вне периода обострения. Дж. Т. Кент в одной из своих лекций упомянул, что только после того как он понял сикотическую природу астмы, то стал уверен в том, что подлинно излечивает это заболевание, а не временно устраняет его симптомы.

Из расшифровок описания случаев, выполненных Римой Хэндли, нам известно, что в поздний период жизни Ганеман назначал Sulphur примерно 90 % своих пациентов, при том что этот препарат не был наиболее подобным. Таким образом, становится понятно, что он назначал его по другим причинам. Следует помнить, что Ганеман был преданным сторонником эмпирического подхода, и, очевидно, блестяще нарушал свои же собственные правила.

Ганеман пришел к выводу, что единственный способ разобраться в глубинных причинах нынешнего состояния пациента – зафиксировать все болезненные состояния, с которыми человек сталкивался на протяжении жизни, а также изучить медицинскую историю семьи. Так он, систематически изучая истории болезни сотен пациентов, постепенно смог вырисовать картину каждого миазма.

Он действовал таким же образом, как в свое время при проведении прувингов новых препаратов и при поиске genus epidemicus (один препарат, применяемый во время эпидемии для большинства людей. – Прим. пер.) в острых случаях, когда симптомы каждого отдельного человека демонстрировали лишь небольшую часть общей картины болезни. Люди с хроническими заболеваниями, по наблюдению Ганемана, демонстрировали только малую порцию проявления миазма. Для того чтобы увидеть полную картину, необходимо сложить частные кусочки вместе, подобно деталям пазла.

Ганеман выяснил, что идеальная стратегия – это назначение препарата, подобного существующим на данный момент симптомам. Также он выступал за одновременное назначение другого препарата, воздействующего на миазматическую склонность человека за пределами явных симптомов. Эта практика привела к появлению новой классификации определенных препаратов, которые стали известны как «антимиазматические».

Моя собственная практика в области гомеопатии подтвердила, что Ганеман был прав. Если не лечить активный миазм с помощью подходящего нозода или антимиазматического препарата, вы сможете заметить временное улучшение здоровья пациента. Но при этом глубинная склонность, которая не была излечена, остается с человеком. Через некоторое время мы

наблюдаем обострение или возврат имевшихся проблем, или же болезнь манифестирует в немного видоизмененной форме. Одна часть картины исчезает лишь для того, чтобы дать место другой. Такие случаи, по наблюдению Ганемана, следует рассматривать как проявление той же миазматической предрасположенности, а не как отдельное заболевание.

Развитие теории миазмов

Практикующие современники развили теорию миазмов в свете своего опыта далеко за рамки, определенные Ганеманом. Со временем стало понятно, что определенные болезненные проявления, часто встречающиеся в практике врачей-гомеопатов, не могут быть включены ни в один из существовавших на тот момент миазмов – псору, сикоз и сифилис. Еще при жизни Ганемана был объявлен четвертый миазм, «псевдо-псора», и он включал в себя проявления, не вписывающиеся в картину существовавшего изначально трио миазмов. Со временем этот миазм стали называть туберкулезным.

Позднее специалисты широко признали существование ракового миазма. За последние несколько десятков лет предлагались и другие хронические миазмы, но пока они не получили широкого признания и не включены в «большую пятерку». О некоторых из этих новых миазмов мы поговорим в конце этой книги.

Еще одним направлением применения теории миазмов стало широкое использование основных нозодов. Традиционно гомеопаты предпочитали применять подобные препараты, тесно связанные с каждым миазмом. Ганеман рекомендовал Sulphur как основной антипсорический препарат, Thuja для сикоза и Mercurius для сифилиса, хотя из его записей известно, что он также экспериментировал с ранними формами Psorinum, который он называл Psoricum.

Клиническое применение других нозодов в основном было разработано Дж. К. Бернеттом, Дж. Г. Кларком, Т. Скиннером и Г. К. Алленом. Исследования этих гомеопатов подарили нам описание таких препаратов, как Medorrhinum, Syphilinum и Tuberculinum. Также нам следует быть благодарными доктору Дональду Фубистеру, чьи относительно недавние наблюдения позволили препарату Carcinosin занять место среди полихрестов (препаратов с широким спектром действия, которые назначаются чаще других. – Прим. пер.).

Некоторые гомеопаты считают, что нозоды, подобно любым другим гомеопатическим препаратам, должны назначаться только при проявлении типичных для их применения симптомов. Другие врачи проявляют иррациональный страх перед нозодами и избегают их назначения даже в тех случаях, где они отчетливо показаны.

Мой личный опыт свидетельствует, что нозоды часто способны помочь в тех хронических случаях, когда другие средства бессильны. Все успешные гомеопаты, с которыми мне посчастливилось учиться и работать, широко применяют нозоды в своей практике, а несколько знакомых мне специалистов вообще редко используют что-то другое.

Таким образом, совершенно очевидно, что практическое применение теории миазмов продолжает расширяться и развиваться. Но как же обстоят дела с самой теорией? Основные положения, которые мы унаследовали от Ганемана, остались неизменными со времени его смерти, и именно о них я собираюсь поговорить в следующих двух главах.

Взгляд Ганемана на миазмы

Как было упомянуто ранее, Ганеман считал, что существуют три хронических миазма, которые он назвал псорой, сикозом и сифилисом. Каждый из них ответственен за проявления широкого спектра симптомов. Псорический миазм, который он любя называл «тысячеголовым монстром», был наделен ответственностью за проявления семи восьмых всех хронических патологий. Оставшаяся восьмая часть попадала под совместное влияние сикоза и сифилиса.