Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!
Шрифт:
– Договор есть уговор! Двухстороннее соглашение! Так говорит ваш комдив! – напомнила Багира, грациозно изгибаясь в сладкой истоме: – Ну и напахалась я сегодня, ноги – руки отваливаются! – пожаловалась Альфия и по-кошачьи потерлась щекой о щеку мужа.
– Но это того стоило – надо было видеть их лица! А еще я бы послушала, что они сейчас говорят между собой! Ох и достается же сейчас – и мне, и тебе! Еще бы чуть-чуть – и тебе бы девки набили бы морду! Зато мужики на тебя смотрели снизу вверх, и уважительно молчали – сказать было им нечего, подкаблучникам-то – хохотнула она.
– А
– Может, завтра? – безнадежно предложил Норбулат, – хозяйка не заругает! – пошутил он, припомнив, как они на пятом курсе снимали комнату у сварливой и дотошной хозяйки.
– Нет-уж-ки! Договор есть уговор! – повторила Багира, превращаясь в зловредную Эфочку.
Через некоторое время Норбулат уже гремел посудой над мойкой, распевая свои любимые песни.
Альфия быстро прошмыгнула мимо кухни и скрылась в спальне, вся в нежно-бело-розовом и кружевном.
– Бек! Иди сюда! – услышал Норбулат ее призывный голос. – И захвати бутылку шампанского – у меня сухой закон кончился!
Открыв дверь в полутемную, освещенную лишь одной свечой спальню, Норбулат почувствовал пряный запах новых духов и аромат жасмина от чаши-курильницы над свечой.
Ведет меня рука моей желаннойВ сад запредельный, в некий сумрак странныйТвержу я «не пойду!» – ища предлогОна: «пойдешь!» – и тянет непрестанноУ Норбулата сама собой всплыла на язык газель Руми. Как всегда – память сработала вовремя и к месту!
В ответ он услышал восхищенное, протяжное, как любовный стон: «О-о-о!» своей жены. Точно, такие стихи не каждая женщина и не каждый день слышит!
Началась тысяча вторая ночь восточной сказки…
Как Егоркин пожадничал и пострадал за узбекским достарханом
Субботний день близился к вечеру. Трудолюбивый северо-западный ветер растащил собравшиеся было тучи, и небо засияло той глубокой, прямо – нездешней таинственно глубокой синевой. Вот откуда брали краски те, кто раскрашивал и купола наших церквей и навершия достающих сами небеса минаретов Самарканда и Бухары. Впрочем, и в краях Алишера Навои и Руми с буйством красок было тоже все в порядке. Это если не нарушать справедливого течения жизни, оглядывая Божий мир. Ибо Всевышний – сам создатель Создателей и Архитектор Архитекторов!
Народ заканчивал свои гаражные дела и шаманские танцы с инструментами вокруг машин.
Старая сбитая и спаянная компания готовилась посидеть, как следует. Имеем право!
Коллектив «военпенсов» уже значительно подразбавился молодежью! Все в этом мире изменчиво – кто-то уже выбыл на так называемое «ПМЖ», получив очень долгожданные квартиры в пресловутой Средней Полосе.
Все мы тут временные, приезжали сюда служить, служили, отсюда уходили в моря, возвращались к родным берегам, снова уходили… Неожиданно подкрадывался запас, пенсия, ожидали обещанные за долгую службу
Кто-то отдал свои квартиры подросшим, оженившимся и даже размножившимся детям, у которых-то других шансов на жилье нет и не предвидится… Так, выезжали иногда пересчитать внуков – а вдруг, как цыплят во дворе их добавилось, а?
А сами остались здесь, благо квартир в старых домах – с избытком, и если кому-то их не дают – то только исключительно из чиновничьей вредности.
Город же жил своей размеренной жизнью флотского гарнизона, и новые моряки спешили по утрам к старым причалам, где стояли пока еще старые корабли, мечтавшие о новых собратьях, все как-то застревающих на неведомых стапелях где-то на большой земле. Жизнь продолжалась…
Палыч разжигал мангал и не был доволен результатами своего труда. Еще бы! Дрова были сырыми, бумага успешно прогорала, щепки еле тлели… а дрова над всем этим издевались! Огонь бился-бился, а потом бессильно опадал, зло поглядывая красными тлеющими угольками. Интересно, вот какая такая… товарищ подготовила исходники, а? Оторвать бы этому песцу вонючему кое-какие детали, причем – в три приема, а? Уголь в мешках, тихо-мирно скучал в мешке, в гараже.
И вообще – все было не так! Прямо с самого утра! Андрею, который складывал дрова в мангале, тоже надо было руки поотрывать… Но уже поздно! А надо было! Совсем немного подправить дрова… и, наверное – мозги!
– Что-то в голове какие-то кровожадные мысли ворочаются! – одернул сам себя Егоркин вслух, не стесняясь приятелей, – говорят, пра-пра бабушка, чеченкой по рождению была, так вот она генами где-то шевельнула, наверное, так не иначе!
Все это мичман проговаривал, добавляя убийственные пожелания всем причастным. Традиции были такие! Нет, конечно, хочешь сделать хорошо – делай сам! Это он знал! Но кое-что можно сделать и сейчас. Например…
Мало-помалу – дело пошло! Огонь заполыхал, дрова, наконец, занялись!
Доктор критически осматривал заготовку шашлыка – «бастурму» как он ее называл, с видом знатока оглядывая процесс подготовки и покрикивая на участников, как на своих девчонок-медсестер на операции… Во зверь-то! Но пахло от маринада очень, очень аппетитно!
Палыч тайком сглотнул непрошенную слюну.
– Критиковать – это, конечно, не мешки таскать! – резюмировал Коромыслин, – вон, лучше помой и порежь овощи!
Доктор на полуслове замолчал, а потом молвил: – А почему бы и нет, собственно?
И обстоятельно занялся поручением.
Андрей вытащил из гаража пластиковые тарелки с селедкой, салом и колбасой, корзинки с ломтями ржаного хлеба. Мужская закуска!
Тут же разливали национальные напитки, в том числе кубанский «виски», чисто пшеничный без дрожжей, выгнанный ночью, где-то далеко-далеко на юге, в летней кухне старого казачьего дома.
Это лично мой братан делал! – с причмокивание сказал Палыч-Сан, – это настоящий эксперт, к тому же – признанный всей станицей сомелье. Чистый бальзам от всех болезней, что ты! Не верите? Не надо – тут пробовать надо!