Мичман Тихоня
Шрифт:
— Нельзя ли мне взять с собою Мести, сэр? — спросил Джек.
Капитан дал согласие, и через полчаса оба мичмана и Мести, вооруженные с головы до ног, были уже в той самой гостинице, где останавливались раньше. Первым делом они справились о доне Филиппе и его брате.
— Они оба в отпуске, — сказал хозяин, — и находятся у дона Ребьеры.
— Это все-таки утешительно, — подумал Джек, — теперь нужно как можно скорее достать лошадей; Мести, вы умеете ездить верхом?
— Еще бы не уметь, масса Изи; кто ездил на кентуккийских
Достали лошадей и проводника, и в восемь часов утра небольшой отряд выехал по направлению усадьбы дона Ребьеры. Проехав миль шесть, они встретились с одним из отрядов, посланных на поиски освобожденных каторжников. Офицер оказался старым знакомым нашего героя, который, сообщив ему об освобождении дона Сильвио и о своих опасениях насчет дона Ребьеры, просил обратить внимание на это обстоятельство.
— Corpo di bacco — вы правы, синьор мичман, — отвечал офицер, — я буду там завтра в десять часов утра. Нам придется идти почти всю ночь.
— У каторжников нет оружия, — заметил Изи.
— Нет, но они скоро запасутся им. Нападут на какое-нибудь местечко и ограбят его. Больше ничего им не остается делать: прежде чем уйти в горы, надо запастись оружием и провиантом.
На этом они расстались, и около пяти часов пополудни Джек и его товарищи были в усадьбе дона Ребьеры. Джек соскочил с лошади и бросился в дом, за ним Гаскойн. Они застали всю семью в гостиной; она не подозревала о грозившей ей опасности и была изумлена и обрадована появлением старых друзей. Джек бросился к Агнесе, которая вскрикнула при виде его и едва не лишилась чувств, так что он должен был поддержать ее. Когда она оправилась, наш герой поздоровался со стариками и молодыми офицерами. После первых приветствий он поспешил сообщить им причину своего посещения.
— Дон Сильвио и полтораста каторжников выпущены вчера вечером на берег! — воскликнул дон Ребьера. — Вы правы; я удивляюсь, что они до сих пор не явились сюда, но я жду Педро из города; он повез туда вино и привезет нам новости.
— Во всяком случае нам следует приготовиться, — сказал дон Филипп. — Вы говорите, солдаты будут здесь завтра утром?
— Пресвятая Дева! — воскликнули дамы в ужасе.
— Сколько нас всего? — спросил Гаскойн.
— У нас пять человек прислуги, — отвечал дон Филипп, — все хорошие люди. Кроме того, мой отец, мой брат и я.
— А нас трое, с проводником четверо, но его мы совсем не знаем.
— Итого двенадцать — не слишком много; но я думаю, что если мы приготовимся как следует, то можем продержаться до утра.
— Не лучше ли нам уехать в Палермо, предоставив им разграбить дом? — сказал дон Ребьера.
— Они могут напасть на нас на дороге, а в открытом поле нам с ними не справиться, тогда как здесь мы в более выгодном положении! — возразил дон Филипп.
— Evero, — задумчиво отвечал дон Ребьера. — Если так, то надо приготовиться,
ГЛАВА XXVII
в которой осажденные подымаются все выше и выше, и только прибытие солдат избавляет их от поднятия на небо
Дон Ребьера с сыновьями вышли из комнаты. Гаскойн стал беседовать с синьорой, а Джек воспользовался случаем, чтобы поговорить с Агнесой. Он подошел к ней и спросил вполголоса, получила ли она его письмо?
— О, да, — отвечала она, краснея.
— И вы не рассердились на то, что я писал?
— Нет, — отвечала она, опуская глаза.
— Я повторяю то, что я писал, Агнеса, — я никогда не забывал вас.
— Но…
— Но что?
— Отец Томазо…
— Что же он?
— Он никогда не согласится.
— На что не согласится?
— Он говорит, что вы еретик.
— Скажите ему, что это его не касается.
— Он имеет большое влияние на моего отца и мать.
— Зато ваши братья на нашей стороне.
— Я знаю это, но все-таки представляются большие затруднения. Мы разной веры. Пусть он поговорит с вами, он обратит вас.
— Мы обсудим этот пункт, Агнеса. Я обращу его к здравому смыслу; если же нет, то не стоит рассуждать с ним. Где он теперь?
— Он скоро придет.
— Скажите, Агнеса, если бы это зависело от вашей воли, вы бы пошли за меня?
— Не знаю; никто мне не нравился так, как вы.
— И это все?
— Разве этого недостаточно со стороны девушки? — возразила Агнеса, взглянув на него с упреком. — Синьор, оставьте меня, отец…
Тем не менее Джек заметил, что синьора, занятая разговором с Гаскойном, не смотрит на них, и прижал ее к груди.
Вернувшиеся джентльмены притащили с собой все огнестрельное и холодное оружие, какое только могли найти.
— Боевых запасов довольно, — заметил дон Филипп, — чтобы вооружить всех нас.
— Мы тоже хорошо вооружены, — отвечал Джек, оставив Агнесу, — какой же ваш план защиты?
— Мы должны его обсудить. Кажется…
Но в эту минуту разговор был прерван внезапным появлением Педро, посланного с вином в соседний городок.
— Как, ты уже вернулся, Педро?
— О, синьор! — воскликнул слуга. — Они отняли тележку и вино и утащили с собой в горы.
— Кто? — спросил дон Ребьера.
— Галерные каторжники, которых выпустили на волю, и кроме того они натворили Бог знает сколько бед. Они ворвались в дома, забрали все оружие, вино и провизию, какую только могли унести с собой, оделись в наилучшее платье и ушли в горы. Это было ночью. Я встретился с ними за милю от города. Они отняли у меня тележку, повернули волов и погнали вместе с остальными, и я слышал, синьор, что они упоминали ваше имя.