Microsoft Word - VK Chapter 4.docx

Дмитрий Глуховский

БУДУЩЕЕ

Глава IV.

Интернат

За окном тосканские холмы, наверняка давным-­-давно снесенные и

застроенные, в руке у меня початая бутылка, в ушах – ее крик. «Куда вы ее

уносите?! Куда вы ее уносите?! Куда вы ее уносите?!» Черт бы побрал эту бабу.

Наверное, раз триста подряд повторила. Только зря она затеяла всю эту

канитель:

Как-­-то нервно сегодня получилось.

Я делаю большой глоток и закрываю глаза. Хочу увидеть ту сучку в

полосатой широкой шляпе, представить себе, как сдергиваю, разрываю на ней

кофейный прямоугольник, как она прикрывается крест-­-накрест руками… А

вижу темные круги на коротком синем платье, просачивающиеся сквозь

ткань белые капли.

Забыть. Уснуть.

Лезу за спасительными шариками. Никого не хочу больше видеть.

Отыскиваю снотворное, открываю пачку… Пусто.

Так. Так-­-так. Так-­-так-­-так!

Как же это со мной получилось?

Это все из-­-за вчерашнего спора с проекцией продавщицы у киоска… По

душам поболтал о жизни с интерфейсом торгового автомата, кретин.

Исповедался голограмме – и хорошо еще, что не трахнул ее.

Ладно. Ладно! Надо просто сбегать туда и купить новую пачку.

Я принял решение – но никуда не иду. Заливаю в себя еще текилы и

остаюсь на месте, вперившись в зеленые холмы и клубы облаков. Ноги

мягкие, как воздухом накачаны, голова плывет.

Даже если вместо вчерашней стриженой кобылки я потребую у

трейдомата ту кормастую курчавую итальянку, ничего не поменяется: они

просто разные оболочки одной и той же программы. Итальянка точно так же

будет впаривать мне таблетки счастья: «Может быть, сегодня?» -­- хотя точно

также будет знать, что прихожу я туда совсем за другим: «Мы всегда держим

для вас бутылочку про запас».

Не пойду никуда. Лучше просто еще выпью. Дерну спуск. Если глотнуть

побольше, спирт смоет меня из душной комнатенки, в которой я застрял, в

блаженную пустоту.

Таблы – это тренд. Выбирай любые на вкус. Пилюли счастья,

безмятежности, смысла… Наша земля держится на трех слонах, те – на

панцире огромной черепахи, черепаха – на спине невообразимых размеров

кита, и все они – на таблетках.

Но мне ничего, кроме снотворного, не надо. Все остальные таблы,

допустим, и вправляют мозги, но делают это своеобразно. Такое ощущение,

что к тебе в голову то ли подселяют постороннего, то ли пускают туда кого-­-то

вроде бы своего, кто всегда в тебе сидел, но был от греха

подвале, и поэтому его было не видно и не слышно. Другим, может, и

нормально, а меня раздражает: мне в моей черепушке и одному тесно, мне

сокамерники не нужны.

Я пробовал завязать с сонными таблетками.

Надеялся, что однажды он меня отпустит, что я перестану

возвращаться туда каждой ночью, в которую я не глушу себя снотворным.

Должен ведь он когда-­-то забыться, поблекнуть, сгинуть? Не может же он

сидеть во мне – а я в нем – всю вечность?

До дна! Досуха!

Текила закручивает мир вокруг меня, поднимает смерч, который

затягивает меня в свою воронку, отрывает от земли, тащит в воздух легко, как

будто я не девяностокилограммовый жлоб, а маленькая Элли, а я отчаянно

цепляюсь взглядом за фальш-­-идиллию за фальш-­-окном, и умоляю ураган,

чтобы он зашвырнул меня вместе с моим гребаным домиком в волшебную

несуществующую страну Тоскану.

Но с ураганом не договориться.

Закрываю глаза.

– Я сбегу отсюда, – слышу я шепот в темноте.

– Замолчи и спи. Отсюда нельзя сбежать, – возражает другой, тоже

шепотом.

– А я сбегу.

– Не говори так. Ты же знаешь, если они нас услышат…

– Пусть слушают. Мне плевать.

– Ты что?! Забыл, что они сделали с Девятьсот Шестым?! Его в склеп

забрали!

Склеп. От этого пыльного слова, уже столетия назад устаревшего,

неуместного в сияющем композитном мире, веет чем-­-то настолько жутким,

что у меня потеют ладони. Я больше никогда не слышал это слово – с тех

самых пор.

– Ну и что? – в первом голосе заметно убавилось уверенности.

– Его же до сих пор не выпустили оттуда… А сколько времени прошло!

Склеп расположен отдельно от вереницы комнат для собеседований, а

где именно – не знает никто. Дверь в склеп не отличить от всех остальных

дверей, на ней нет никаких обозначений. Если вдуматься, это логично: врата в

ад тоже должны были выглядеть, как вход в подсобку. А склеп и есть филиал

преисподней.

Стены комнат для собеседований сделаны из водоотталкивающего

материала, а полы оборудованы стоками в пол. О том, что в них творится,

воспитанникам друг другу болтать запрещено, но они все равно шепчутся:

когда понимаешь, для чего нужны эти стоки, молчать трудно. Однако, что бы с

тобой ни делали там, ты ни на секунду не забываешь: тех, кого им не удается

сломать в комнатах для собеседования, ведут в склеп – и боль бледнеет в