МИД, Кремль, кувейтский кризис
Шрифт:
Все это не могло не настораживать, как и шум, поднятый Багдадом, в том числе на сессии ЛАГ, по поводу незначительного перемещения кувейтского таможенного поста на кувейтско-иракской границе. Несмотря на то что и после этого перемещения пост остался на кувейтской территории, Тарик Азиз и в ЛАГ, и в своих интервью обвинял Кувейт в территориальных нарушениях. Иракская пропаганда также использовала этот случай для нагнетания антикувейтских эмоций.
Кувейт, однако, не дрогнул. Он ограничился тем, что направил в арабские страны своих эмиссаров для разъяснения ситуации, а в письме в ЛАГ выразил удивление и возмущение по поводу «безосновательных» утверждений со стороны «братского Ирака».
Состоявшаяся 25–27 июля в Женеве сессия ОПЕК, идя навстречу требованиям Ирака и Ирана, приняла решение о повышении цен на нефть
В преддверии агрессии
В столицах арабских стран и на Западе с возраставшим вниманием следили за набиравшей обороты кампанией давления на Кувейт и ОАЭ. У некоторых, видимо, наиболее прозорливых она вызывала тревогу. Например, еще в мае, находясь в Москве, госсекретарь по иностранным делам Туниса Хабиб Бен Яхья в разговоре со мной назвал складывающуюся ситуацию взрывоопасной. Он считал, что если арабы не подойдут к ней «с умом», то взрыв случится гораздо раньше, чем многие предполагают. Преобладало, однако, мнение, что все как-нибудь рассосется и уладится, считалось, что кувейтяне в очередной раз откупятся от нахрапистого соседа.
Естественно, тема ирако-кувейтских разногласий была предметом и моих бесед с послами обеих стран в Москве. И поскольку каждый из них будет не раз фигурировать на страницах этой книги, несколько слов об этих дипломатах. С обоими я познакомился одновременно, когда они, в сопровождении представителя ЛАГ, явились ко мне 23 мая 1990 года объясняться по поводу растущей эмиграции советских евреев в Израиль. Кувейтянин пришел в качестве дуайена арабского дипкорпуса в Москве, а иракец – как представитель страны, где собрался арабский саммит. Потом у нас было много встреч по иным поводам – так что у меня сложилось достаточно определенное представление о каждом.
Посол Ирака Гафель Джасем Хусейн в беседах со мной был всегда строго официален, никогда не затрагивал в разговоре никаких тем, кроме тех, ради которых пришел, и, казалось, ставил своей задачей обойтись минимумом слов при выполнении поручений. Чувствовалось, что все им произносимое взято слово в слово из полученной инструкции. А если я просил его прокомментировать им же сказанное, то в ответ чаще всего звучало повторение тех же самых слов. Равным образом он был предельно лаконичным и в тех случаях, когда разговор происходил по моей инициативе. Живого, непосредственного обмена мнениями не получалось. Посол упорно видел себя лишь в качестве передаточной инстанции. Средних лет, сухощавый, неизменно застегнутый на все пуговицы (в прямом и переносном смысле) – таким запомнился мне посол Ирака. В тоже время мне было известно, что с моими подчиненными при посещении Управления стран Ближнего Востока и Северной Африки он вел себя иначе: бывал высокомерен и резок.
Посол Кувейта Абдулмохсин Юсеф аль-Дуэйдж являл собой как бы противоположенность иракцу. Немного его помоложе, он производил впечатление очень жизнелюбивого человека, эмоционального, общительного, динамичного, с хорошо развитым чувством юмора. Он уже довольно давно находился в Москве, говорил по-русски, и среди москвичей, в том числе мидовцев, у него было немало не просто знакомых, а хороших друзей, которых, кстати сказать, он не забыл, когда перестал быть послом в нашей стране. Оказавшись, как и я, послом в Канаде, он продолжал оттуда наезжать в Москву, испытывая по ней настоящую ностальгию.
Вернусь, однако, к существу вопроса. Говоря о ситуации в нефтяных делах, посол Ирака делал упор на ущербе, который его страна несет из-за низких цен на нефть. Их падение он объяснял неким «темным планом», исполнителями которого выступили Кувейт и ОАЭ. По его словам, иракское руководство рассматривает несоблюдение данными государствами квот нефтедобычи как «откровенный заговор» с целью ослабить финансовые возможности таких арабских стран, как Ирак, Ливия, Алжир.
Посол Кувейта, со своей стороны, отводил как беспочвенные иракские обвинения в совершении Кувейтом экономических диверсий, упирая на большую помощь, которую его страна неизменно до этого оказывала Ираку. Причину обострения посол видел в том, что Багдад давит на его страну, преследуя цель списать многомиллиардные долги и получить новые кредиты. По словам посла,
Темп событий между тем продолжал нарастать. С начала двадцатых чисел июля космическая разведка США и наблюдения военных атташе различных стран в самом Ираке начали регистрировать перемещение иракских войск, в том числе их ударной силы – так называемой Республиканской гвардии – в направлении границы с Кувейтом. Особое место в этих передвижениях занимали танковые части и иная бронетехника.
Сразу же встал вопрос, что это означает – только ли бряцание оружием для устрашения (и только ли Кувейта) или за этим кроется нечто большее, или же, напротив, переброска войск никак не связана с ирако-кувейтскими разногласиями. Как бы то ни было, неизвестность настораживала лидеров арабских стран и, пожалуй, в первую очередь президента Египта Хосни Мубарака, которому предстояло руководить очередным арабским саммитом, назначенным на ноябрь в Каире.
Получив от своей разведки сведения о концентрации иракских войск на границе с Кувейтом, Х. Мубарак, переговорив сначала 22 июля в Каире с Тариком Азизом, решил все же обратиться непосредственно к Саддаму Хусейну и, если потребуется, выступить посредником. С этой целью 24 июля он предпринял конфиденциальную поездку в Багдад, где в течение трех часов беседовал наедине с иракским руководителем. В книге о кувейтском кризисе, подготовленной коллективом журнала «Ю Эс Ньюс энд Уорлд Рипорт» на основе интервью своих корреспондентов, о встрече двух президентов говорится со слов Мубарака следующее:
«Я продолжал спрашивать его, каковы твои намерения, зачем эта напряженность между Ираком и Кувейтом?» Мубарак нажимал на Саддама относительно движения дивизий Республиканской гвардии к Кувейту. Саддам отвечал, что беспокоиться незачем – это всего лишь обычная вещь, но Мубарак продолжал настаивать. «Я задал ему ясный, прямой, определенный вопрос: «Есть ли у тебя намерения насчет военной акции против Кувейта?». И вновь иракский лидер просил не беспокоиться. Передвижения войск, сказал Саддам, рассчитаны просто на то, чтобы напугать Сабахов. Они паникуют, испуганы, и этого достаточно. По дороге в аэропорт Мубарак сказал Саддаму, что намерен теперь отправиться в Кувейт и мог бы передать непосредственно Сабахам что-то от иракского лидера. По словам Мубарака, Саддам, проявив к этому слабый интерес, попросил: «Не говори им сейчас, что я ничего не собираюсь предпринимать. Пусть пока подергаются от страха». На что Мубарак ответил контрпредложением: если Саддам направит делегацию в третью страну и кувейтяне туда же пошлют делегацию, то обе стороны, может быть, смогли бы разрешить свои разногласия. Такой третьей страной не обязательно быть Египту. Почему бы не выбрать Саудовскую Аравию, собравшись, например, в приморском городе Джидде? Это было бы нейтральное место и к тому же наиболее подходящее в эту отчаянную летнюю жару. Саддам согласился».2
А далее произошло то, что сильно удивило египетского президента. Хотя его перелет из Багдада в Эль-Кувейт занял всего час с четвертью, к моменту приземления самолета министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз уже успел выпустить пресс-релиз, где сообщалось о встрече двух президентов и утверждалось, что на ней обсуждались только вопросы иракско-египетских отношений и что тема Кувейта не затрагивалась.
Тем не менее Х. Мубарак довел свою миссию до конца, договорившись с эмиром Кувейта и затем с саудовским королем Фахдом о переговорах в Джидде, и известил об этом на следующий день Саддама Хусейна по телефону. Кувейтской стороне Мубарак советовал проявить гибкость и прямо предупреждал, что Ираку требуются деньги.3