МИД, Кремль, кувейтский кризис
Шрифт:
ѕ Ирак готов полностью вывести войска из Кувейта в течение срока, о котором надо договориться;
ѕ для этого должен быть прекращен огонь и остановлены военные действия, после чего незамедлительно начнется отвод;
ѕ одновременно с прекращением огня должны быть отменены все резолюции Совета Безопасности и все вытекающие из них последствия;
ѕ все изложенные выше положения должны быть отражены в новой резолюции СБ, на осуществление которой Ирак сразу же даст согласие.
Тут же стало ясно, что иракцы привесили к горбачевской формуле отмену резолюций СБ – вещь, на мой взгляд, абсолютно неприемлемую для Запада и Кувейта, так как это снимало бы с Ирака всякую ответственность за все причиненные разрушения и вред и выводили бы его из-под возможной системы военных
Азиз, однако, уперся, и сколько ему ни доказывали всю пагубность попытки выдвигать на первый план вопрос об отмене резолюций, не сдвинулся со своей позиции, а потом и вовсе ударился в риторику, ставя вопрос так: или отмена резолюций или война до конца. Все иракцы, все 18 миллионов, – заявил он, – будут сражаться, как могут; когда не останется оружия, прибегнем к террористическим методам. США – это не какая-то непобедимая сила. Все помнят, как два иранца заставили переполошиться весь мир, взорвав в Ливане казарму с американскими солдатами.
Видя бесполезность дальнейшей дискуссии по данному вопросу и желая спасти сами переговоры, Михаил Сергеевич резко сменил тему, перейдя к сроку вывода войск. У Азиза был весьма ошарашенный вид, когда он услышал от Горбачева, что американцы настаивают на выводе войск за четыре дня. «Совершенно невозможно», «нет, это тоже не реально» – такими словами начинались ответы Азиза на предлагавшиеся ему Горбачевым другие, но тоже сжатые сроки. При этом он ссылался на то, что входили-то иракцы в Кувейт несколькими дивизиями, а теперь там полмиллиона солдат, масса вооружения и техники, склады боеприпасов и продовольствия. Мы не можем это все бросить и уйти без оружия, как хотят некоторые , – говорил он, называя, в свою очередь, сроки, начав с трехмесячного.
Необходимо понимать, – убеждал Азиза Примаков, что американцы ведут отсчет времени со 2 августа. Они не могут больше ждать. Их войска приведены в состояние боевой готовности. Они либо должны нанести удар, либо отменить эту готовность. Если заявить о сроках, которые вы предлагаете, – подчеркивал Горбачев, – то это будет расценено как умышленная затяжка либо как предварительные условия, вследствие чего весь план будет отвергнут. Минимальный срок, на который в ту ночь соглашался Азиз – шесть недель, что было, понятно, совершенно неприемлемо для МНС (с нашей стороны назывались неделя, потом десять дней).
Видя, что и по срокам не удается договориться, Горбачев предложил оставить этот вопрос пока в стороне и ввиду срочности заняться сообщением для печати, которое мы могли бы незамедлительно опубликовать от имени советской стороны, иначе будет упущено столь дорогое время. При этом Горбачев не скрывал, что у американцев счет уже идет, по-видимому, не на дни, а на часы, и потому он сразу же свяжется с Бушем, чтобы ввести его в курс того, как идут в Москве переговоры с Азизом. Обсуждение существа вопросов было условлено продолжить утром.
В основу сообщения для печати М.С. Горбачев предложил положить семь пунктов, подготовленных, как он отметил, Е.М. Примаковым (я заранее этого документа не видел и в мидовском аппарате он не прорабатывался). Выслушав
Признаться, я сам слушал своего президента, когда он знакомил Азиза с текстом сообщения, тоже с немалым удивлением, так как было совершенно очевидно, что по крайней мере два из семи пунктов – четвертый и пятый (они касались судьбы резолюций ООН) абсолютно неприемлемы коалиции и могут стать лишь предлогом для того, чтобы проигнорировать московские переговоры как таковые. Почему Михаил Сергеевич, старавшийся до этого, как мне казалось, отделить вопрос о резолюциях от вопроса о выводе иракских войск из Кувейта, сделать их предметом последующего рассмотрения, вдруг перешел на другую, судя по документу, заранее заготовленную позицию, так и осталось для меня загадкой. Так или иначе встреча на этом завершилась.
Было примерно половина третьего ночи, когда я вместе с Т. Азизом покинул президентский кабинет (мне еще предстояло проводить Азиза в гостевой особняк на Воробьевых горах). А В.Н. Игнатенко помчался в пресс-центр, где томились в ожидании новостей около 700 журналистов. Там он огласил упомянутое сообщение. Оно не длинное, и я воспроизвожу его целиком, чтобы читателю был понятнее дальнейший ход событий:
«Ответ на советские предложения является позитивным. После их основательного обсуждения и сопоставления точек зрения мы пришли к выводу и считаем возможным найти развязку конфликта в Персидском заливе на следующих путях. Вырисовываются следующие подходы, которые включают следующие позиции:
1. Ирак заявляет о полном и безоговорочном выводе войск из Кувейта;
2. Вывод войск начинается на следующий день после прекращения военных действий;
3. Вывод войск будет осуществляться в фиксированные сроки;
4. Имеется в виду, что после вывода двух третей всех вооруженных сил из Кувейта будут прекращены действия экономических санкций, предусмотренных ООН;
5. После окончания вывода войск из Кувейта тем самым будут исчерпаны причины, по которым были приняты резолюции Совета Безопасности, и поэтому эти резолюции прекратят свое действие;
6. Сразу после прекращения огня происходит освобождение всех военнопленных;
7. За отводом войск наблюдают страны, не участвующие в конфликте, по поручению Совета Безопасности Организации Объединенных Наций.
И последнее. Работа по уточнению конкретных формулировок и деталей продолжается. Окончательные результаты этой работы будут сообщены сегодня, 22 февраля, государствам – членам Совета Безопасности и Генеральному секретарю Органиции Объединенных Наций. Вот это то, что удалось сделать сегодня.»
Это сообщение часть журналистов встретила аплодисментами, но и недовольные им не были в накладе, так как налицо была сенсация, которая наверняка вызовет – и вызвала – широкий резонанс в мире. Все бросились готовить репортажи.
В это же самое время между президентами СССР и США шел телефонный разговор (он занял несколько более получаса), в ходе которого М.С. Горбачев информировал Дж. Буша о только что закончившейся беседе с Тариком Азизом.
В Вашингтоне было еще начало вечера, и как только электронные СМИ известили о новостях с советско-иракских переговоров, в Белый дом посыпались просьбы прокомментировать это событие. Пресс-секретарь президента М. Фитцуотер не замедлил это сделать, но ограничился на тот момент минимумом. Он сказал, что Дж. Буш в ходе только что состоявшегося разговора с президентом СССР поблагодарил его «за интенсивные и полезные усилия, но выразил серьезные опасения по поводу нескольких пунктов плана».12 Было сказано также, что президент США будет консультироваться по поводу советских предложений с коллегами по коалиции. Суть «опасений» не раскрывалась, но обозревателям и без того было понятно, чем не устраивали американскую администрацию дипломатия Москвы и обнародованные семь пунктов как с точки зрения того, что в них было, так и того, что в них отсутствовало. Общее восприятие усилий Москвы и их направленности оставалось крайне скептическим.