Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России

Беккер Сеймур

В контексте обсуждения дворянского вопроса, вопрос о праве евреев на членство в дворянских обществах открывает одно из самых любопытных противоречий российского общества. Еврей-дворянин в императорской России был парадоксальным феноменом. Статус дворянства олицетворял высшие правовые привилегии, тогда как статус еврея означал крайнее поражение прав; меньше прав, чем у еврея, было только у осужденных преступников. Тем не менее перепись 1897 г. зафиксировала в 50 губерниях Европейской России 108 потомственных дворян (обоего пола и всех возрастов) еврейского происхождения плюс еще 88 — в других частях Империи. Их было ничтожно мало — мизерная доля 3,7-миллионного еврейского населения 50 губерний, но это явление требует объяснения.

Правовое положение евреев в России конца XIX в. было уникальным ^{307} . Евреи, так же как северный кочевой народ самоедов, как не знавшие оседлости казахи и калмыки, относились к числу инородцев,что резко отличало их статус от положения как «природного» населения (правовая категория, включавшая русские и не только русские этнические группы, как то поляки, грузины и пр.), равно как и от постоянно проживающих в России иностранцев. Но вопреки этой классификации, закон определял евреев как низшую разновидность природного населения, определяя их статус не в положении об инородцах, а в особом разделе Свода законов

о состояниях. Другие инородцы могли переменить свой статус, для чего было достаточно отказаться от кочевого образа жизни и записаться в одно из сословий природного населения. Религия не играла никакой роли в перемене правового статуса. Евреи, однако, уже были оседлыми людьми, а их место в сословной системе было вполне определенным — мещанство.В 1897 г. среди еврейского населения 50 губерний Европейской России 95,0 % относились к мещанам, 1,7 % — выбились в купечество, а 0,15 % достигли состояния почетных граждан; 2,75 % были крестьянами ^{308} . Но евреи не обладали той же полнотой прав, что и другие члены соответствующих сословий; для них обращение в православие или другую признаваемую законом разновидность христианства было единственным выходом из этой правовой ущербности.

До Великих реформ достичь дворянского достоинства евреи могли только через крещение, и такие случаи были крайне редки. Александр II был первым императором, который даровал дворянство некрещеным евреям [72] . Намного важнее было то, что при нем евреям стала частично доступна государственная служба. Хотя доступ в офицерский корпус был закрыт для них вплоть до 1917 г., но с 1860-х гг. евреи, получившие медицинское или другое высшее университетское образование, могли быть приняты на гражданскую службу ^{309} . При зачислении на государственную службу евреи-специалисты получали чин от восьмого до десятого класса. Девятый класс приносил личное дворянство, а награждение орденом св. Владимира 4-й степени (до 1900 г.) или чин действительного статского советника давали право на потомственное дворянство. Именно таким путем обрели свой привилегированный статус подавляющее большинство выявленных переписью 1897 г. евреев-дворян (108 потомственных и 2905 личных дворян). Отношение числа потомственных дворян к числу личных (1:27 для евреев, 2:1 для всего остального населения губерний Европейской России) отражает и тот факт, что доступ в первое сословие был открыт евреям только за поколение до этого, и то, что сложности, с которыми сталкивались евреи при переходе в более высокие классы, были труднопреодолимы [73] .

72

Чиновник гражданской службы и дипломат Петр Павлович Шафиров и финансист Людвиг Штиглиц получили баронское достоинство из рук Петра I и Николая I соответственно; оба были сыновьями выкрестов. Среди евреев, возведенных во дворянство Александром II, были Я. С. и С. С. Поляковы, отмеченные за службу империи в банковском деле и в строительстве железных дорог, и семья барона Горация Гинзбурга, также финансиста — император признал его титул, полученный им от Великого герцога Гессен-Дармштадтского.

73

Хотя к 1900 г. среди персон второго и третьего классов не было типично еврейских фамилий, в четвертом классе они уже встречались. Характерными примерами являются Яков Маркович Гальперн, чиновник министерства юстиции, который получил дворянство в 1887 г. после 18 лет службы по награждению орденом св. Владимира 3-й степени; Леонард Леопольдович Гиршман, профессор медицины Харьковского университета, получивший звание действительного статского советника и потомственное дворянство в 1889 г. после 21 года службы; и Борис Михайлович Шапиров, лекарь пограничной стражи, который, отслужив 21 год, получил в 1896 г. звание действительного статского советника (Список гражданским чинам первых трех классов, 1900. Список гражданским чинам четвертаго класса, 1900).Из 18 евреев, служивших в 1904 г. в рангах в министерстве путей сообщения, двое были сыновьями потомственных дворян, а десять получили личное дворянство на государственной службе. Один из этих десяти был в очереди на получение действительного статского советника и потомственного дворянства. См.: Amburger Erik. Behordendienst und sozialer Aufstieg in Russland urn 1900 / IJahrbucher fur Geschichte Osteuropas, n.s., 18 (1970): 133.

Дворяне-евреи, подобно своим единоверцам из других сословий, были поражены в правах по сравнению с дворянами-неевреями. Постановления Сената 1898 и 1901 гг. подтвердили, что дворяне еврейского происхождения не имеют, в отличие от всех других, безусловного права поступления на государственную службу — этот путь открывался перед ними (как и перед евреями из более низших сословий) только при наличии высшего образования. С другой стороны, правда в декабре 1898 г., Сенат постановил, что некто Гринкруг, обжаловавший отказ депутатского собрания о приеме его в члены дворянского общества Санкт-Петербурга, имеет безусловное право на прием в это общество, потому что надежно доказана его принадлежность к дворянству. До этого решения Сената какие-то немногочисленные евреи, вероятно, были приняты в дворянские общества; другие получали отказ, но никто больше не пытался его оспаривать. По одному из посланных в правительство отказов было получено решение от министра юстиции Александра III, H.A Манасеина, что Московское дворянское общество никоим образом не обязано принимать в свой состав евреев ^{310} . [74]

74

Яков Соломонович Поляков был в числе тех, кому было отказано в приеме, но он не стал опротестовывать это решение. См.: Витте С. Ю. Воспоминания(М., 1960), 1:121. Еврейская энциклопедия(Т. 7. Стлб. 34) — утверждает, что до конца XIX в. евреев обычно без сопротивления принимали в состав дворянских обществ. Относительно решения Манасеина см.: РГИА. Ф. 1283. Оп. 1. Д. 87. Л. 127.

Сенатское постановление по делу Гринкруга вызвало негодование защитников привилегий. Придравшись к техническим деталям, Петербургское дворянское общество вторично отказало ему в приеме. В ноябре 1899 г. общегосударственное Совещание губернских предводителей дворянства заявило о необходимости дать дворянским обществам право исключать евреев, и уже на следующий месяц Н. В. Муравьев, преемник Манасеина, рекомендовал ту же самую меру ^{311} .

В начале 1900 г. Особое совещание по делам

дворянского сословия наконец разрешило проблему принципиальной несовместимости иудаизма со статусом российского дворянина, предложив, что в будущем «евреи не могут приобретать потомственное дворянство чинами на службе и пожалованием орденов». Если участники Совещания смотрели на бюрократов из недворянских сословий как на элемент, чуждый драгоценным традициям первого сословия по своему воспитанию и особенностям, то бюрократы из иудеев воспринимались ими ни больше ни меньше как смертельная угроза дворянству. Члены религиозного сообщества, сумевшие, живя в христианском обществе, сохранить в течение полутора тысячелетий свою самобытность, евреи так и остались в теле дворянства чужеродным элементом. В то время как число евреев, дослужившихся до дворянства на службе, считали сословники, скорее всего, никогда не станет значительным, их потомство непременно будет весьма многочисленным, и они все будут дворянами. Хуже того, если позволить евреям «проникать в дворянское сословие» и присоединяться к губернским дворянским обществам, они окажут «вредное… разлагающее влияние» на жизнь и нравственность первого сословия. Почему дворянство должно быть столь подвержено страху заразиться «обособленностью и склонностью к эксплуатации остального населения» евреев, их одержимой сосредоточенностью на материальной выгоде, их духом интриг, словом, всем, что признавалось столь чуждым ценностям самого дворянства, — этот вопрос ни одному из участников Совещания в голову не пришел ^{312} .

Вопреки мнению Особого совещания, большинство Государственного совета не считало, что возведение небольшого числа чиновников еврейского происхождения в дворянское достоинство представляет собой угрозу первому сословию, если только не позволить проникновению евреев в дворянские общества. Губернские дворянские собрания заслуживали такой же защиты, как земства и городские Думы, участие в деятельности которых было запрещено евреям с 1890 г. Указ Николая II от 28 мая 1900 г. узаконил рекомендацию Государственного совета и запретил включение дворян-евреев в губернские родословные книги.

* * *

Предложенный в начале столетия метод урегулирования различных аспектов проблемы принадлежности к дворянству и дворянским обществам отражал заинтересованность государства в сохранении сути дворянства как прежде всего служилого сословия (сохранение службы как основного пути к получению дворянского статуса, даже для евреев, и связи между личным и потомственным дворянством) и в сохранении централизованного контроля над процессом возведения в дворянство (отказ в предоставлении губернским обществам права кооптации новых членов). Этот метод урегулирования отражал также стремление защитников старого общественного порядка сохранить традиционный характер первого сословия, который — с их точки зрения — был неразрывно связан с землевладением (усиление ограничений на получение дворянского достоинства выходцами из чиновничества и буржуазии, предоставление губернским обществам права исключать из своего состава безземельных дворян). Фактически лейтмотив многолетних споров о возведении в дворянство, о принадлежности к дворянским обществам и соотношении между личным и потомственным дворянством был тот же, что и в случае дебатов, о которых говорилось в предыдущей главе: это был страх перед тем, что дворянство быстро утрачивает связь с землей. Традиционно «дворянин» и «землевладелец» были почти синонимами. После освобождения крестьян между этими понятиями с каждым проходящим десятилетием оставалось все меньше и меньше общего.

Глава 6

НОВЫЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ И ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ МОДЕЛИ

Дворянство и государственная служба

Дворянство традиционно олицетворялось с землевладением, но еще в большей степени — со службой государству, особенно в XVII и XVIII вв., когда сословная организация Российской империи принимала свою окончательную форму. Через столетие после того, как в 1762 г. закон освободил первое сословие от принудительной службы, служба государству, предпочтительно военная, оставалась единственной подобающей карьерой для дворянина, понуждаемого к ней финансовыми обстоятельствами или честолюбием. Но даже не отягощенные первым и не мучимые вторым, дворяне обычно отдавали службе многие годы своей жизни, чтобы получить чин, который обеспечивал им положение в глазах общества и признание государства, что они исполнили свой долг. В первой половине XIX в. типичный дворянин являлся не только владельцем небольшого поместья, но и отставным чиновником или офицером, добившимся скромного продвижения в чинах.

После Великих реформ картина изменилась, но не столь радикально, как утверждали советские и западные ученые, внимание которых было целиком поглощено двумя явлениями: сокращением доли потомственных дворян среди чиновников гражданской службы и офицеров и уменьшением доли землевладельцев в обеих группах. При этом обычно ссылаются на статистические выкладки, которые, как и в случае с дворянским землевладением, важны для понимания ситуации, но не дают всей картины.

В период между 1755 и серединой 1850-х гг., несмотря на громадное — примерно на 4000 % — увеличение числа чиновников и растущую профессионализацию бюрократии в первой половине XIX в., процент потомственных дворян на службе снизился до удивления незначительно — с 50 до 44 %. В последующие четыре десятилетия, при более скромном росте числа чиновников (всего лишь на 295 %), удельный вес дворян в их рядах снизился до 31 %. При этом больше всего уменьшился процент дворян среди чиновников низших и средних рангов (см. табл. 18) ^{313} . К концу XIX в. большинство чиновников средних и низших рангов рекрутировались из сыновей личных дворян (в большинстве своем также чиновники или офицеры), священнослужителей, почетных граждан и купцов. Среди чиновничества высших рангов, однако, выходцы из семей потомственных дворян составляли почти монополию. В 1903 г. они составляли 98 % среди Государственного совета, 100 % состава Комитета министров, 88 % сенаторов, 84 % заместителей министров и руководителей департаментов, 100 % губернаторов и 94 % вице-губернаторов. Показатели практически те же, что и в 1853 г. ^{314} Вероятнее всего, увеличивающееся число этих дворян являлись сыновьями или внуками чиновников, дослужившихся до дворянства, но точно определить их удельный вес не представляется возможным ^{315} .

Таблица 18.

Дворяне на гражданской службе, 1755–1897 ^{316}

Примечание:В 1755 и 1850-х гг. в категорию высших чиновников включены служащие с 1-го по 5-й класс, в категорию средних — с шестого по восьмой. В 1897 г. в категорию высших чиновников включены служащие с первого по четвертый класс, в категорию средних — с пятого по восьмой. Если бы в 1897 г. служащие пятого класса были включены в состав высшего чиновничества, процент дворян среди чиновников высших и средних классов оказался бы более низким.