Миф о вечной любви
Шрифт:
– Тебе плохо? Вызвать врача?
– Не. Вот если б ты меня полечила…
И он выпрямился, улыбочку нацепил – типа он юморит. Санька их не боялась, конечно, они просто вызывали у нее жалость. Вот стоят два окурка, им лет – примерно как Глебу, а на них без слез смотреть нельзя. Но полагают, что оба хоть куда, смелые, остроумные.
– И меня полечи. – Длинноносый туда же. – Лаской…
– Уф… – Санька вздохнула, потом произнесла озадаченно: – Неужели я так плохо выгляжу, что вы ко мне пристаете?
Остатками мозгов «юмористы» силились понять, что она имеет в виду, посему на их физиономиях
– Хе-хе… Мы к тому, что такими нежными ручками не гайки закручивать надо, а другими игрушками баловаться… что ниже пояса…
Раздалось одобрительное ржание, Санька разозлилась, так бы и врезала хамам, но рукоприкладство она оставила на крайний случай, если совсем не поймут. Второй просек, что девушка зубами скрипит, и спросил:
– Че, не нравимся?
– Значит, так, господа усохшие мачо! – громко обратилась она ко всем, кто не участвовал в «знакомстве». – Пока не вижу, что в вас могло бы мне понравиться. Но если вы помоетесь, почистите зубы, побреетесь, наденете чистую одежду, то я, пожалуй, еще разок посмотрю на вас и, может быть, вылечу, если кто-то мне понравится. Но при этом неделю не пейте, иначе меня реально стошнит. И отъешьтесь, а то вдруг вы больные какие, сдохнете от счастья, что же я потом вашим женам скажу? Свободны.
После столь беспрецедентной наглости у обоих челюсти отвалились, а ржание раздалось уже в пользу Саньки – раунд она выиграла, приставалы вразвалочку отошли.
– И вот еще что! – крикнула Санька им вдогонку, те обернулись. – Эти ручки гайки закручивают крепко, ими же руководит трезвая голова. Они же умеют держать монтировку и махать ею при необходимости, так что близко подходить не советую, а то нечаянно… ну, вы поняли, да?
Дружный хохот резко оборвался, потому что к девушке шел Сам Самыч. Безусловно, она не пожаловалась на приставал, а поставила его в известность, что две машины дотянут до следующей осени, а с третьей пора распроститься.
– Сама и займись ремонтом, – сказал Михайлов.
– Ладно. С завтрашнего дня, хорошо? До свидания, Михал Михалыч… – Санька подхватила кожаную куртку и сумку, решив одеться на улице. – Спасибо вам.
– Я отвезу тебя.
– Вы?! – Его заявление смутило ее. – Я могу сама… Мне неудобно.
– В моей машине? – изумился он довольно естественно, давая понять, что принял ее «неудобно» в лоб. – Странно, мне казалось, она очень удобная. Держи ключи и подожди меня.
Когда Санька ушла, Михайлов, сунув руки в карманы брюк, оглядел гараж, там царила исключительно рабочая обстановка, его будто не видели. С трудом он налаживал работу в этом неблагополучном коллективе, а сектор ответственный, как-никак автобусы людей возят. Настоящие мастера в дефиците, имеют собственные мастерские и узкую специализацию – кто по ходовой части, кто с карбюраторами работает и так далее, Михайлову приходится брать людей по остаточному принципу, а это не дело. Но настроен он был жестко, пора с этим кончать. Он опустил голову и, не
– А докажите, что вы мастера классом выше сопливой девчонки. Три автобуса стоят, пять на маршрутах, людей возите на честном слове. Зимой было три аварии, да, никто не виноват, кроме погоды, – немножко подморозило. Но вы и я знаем, почему водители не справились с управлением. Вы копались в моем вороном, но завела его она, так что не вздумайте ей вредить, я все равно узнаю.
Ответа он дожидаться не стал – еще чего, прошествовал прямо к выходу. В машине разговорился минут пять спустя, удостоив Саньку похвалы:
– Молодец, указала на место моим негодяям, я обхохотался.
– Вы умеете смеяться? – вытаращилась она.
– Конечно. Молча. Ну, говори, что тебе сказали в прокуратуре, ты же вернулась расстроенная и молчаливая.
– Мне показалось, вы сердиты…
– Конечно, я был зол. Прождал полчаса.
– Я же извинилась. И что значат полчаса по сравнению с жизнью Глеба, моей сестры и ребенка, который может не родиться? Дед… то есть следователь… не дает мне свидания с Глебом, я же не жена.
– Положим, свидание я тебе устрою, через знакомых. Что грозит Глебу, если его вину докажут?
Она тоже задала этот вопрос…
– Высшая мера, – грозно сказал дедушка следователь. – В нашем государстве она ограничивается пожизненным сроком. Нет, если адвокат постарается, то лет двадцать пять выбьет, но он должен хорошо постараться, внучка.
Как он выговорил «внучка»! Будто неприлично ругнулся. Следователю Санька не понравилась, а почему? Что она ему сделала? Когда б не тяжелейшая ситуация, пристала бы к нему, потребовала объяснить свою неприязнь. Но, услышав о сроке, который грозит Глебу, она покрылась испариной от ужаса. Если Глеб навсегда попадет в тюрьму, все равно что умрет. Жанна узнает правду, ведь скрыть не удастся, ребенка не будет, а сестре уже тридцать четыре. Может, у нее это последний шанс родить.
– Пожизненный? – повторила Санька, глядя на дедушку, отвернувшего от нее холеное лицо. – За что?
– За двойное убийство с особой жестокостью.
– Но Глеб этого не делал.
– Неужели? Откуда ты взяла?
– Глеб сказал, что он этого не делал. – Дед посмотрел на нее с жалостью. Чтоб рассеять его сомнения, Санька поднажала: – Не убивал Глеб. Он не мог, понимаете?
Ни черта он не понял! Усмехнулся, глядя на нее, как на дырявый валенок, потом, держа перед Санькой ладони, чтоб она видела их целиком и полностью, принялся загибать свои корявые пальцы с аккуратно подстриженными ногтями:
– В ночь убийства он как раз дежурил. Алиби на момент убийства у него нет. В гараже найдено полотенце с его потожировыми следами, стакан с отпечатками Нефедова, два его окурка. Недостаточно?
– Нет, – робко, но убежденно повторила Санька. А вот голос у нее срывался немножко. – Даже если вы тысячу предметов найдете и все они будут принадлежать Глебу, не он убил тех людей. Тем более женщину! Тем более так страшно!
– Женщину убийца убрал как свидетельницу, которая в ненужный час спустилась в гараж. Убрал тем, что держал в руках, то есть арматурой. Кстати, мотив у Глеба есть, он сам это признал.