Мифологемы
Шрифт:
…вспомни, какую силу в эпоху Средневековья давало людям привлекавшее их небо……Осел тащил повозку. Он воображал, что тащит ее на небо, и скоро начнется рай, и там ослы уже не будут таскать поклажу, и пастбища будут вечно зеленеть, и хищные звери станут ласково играть с ним.
Но постепенно осел начал замечать, что небо-то не приближается, он почувствовал усталость, сено религии уже не так манило его, ему уже не хотелось столь храбро идти вперед. Тогда, чтобы повозка не остановилась, голод осла переключили на земной рай, на некий общественный парк, где всем ослам дадут равные права, кнут будет отменен, поклажа станет легче, корма – лучше; но и к этому Эдему путь долог, цель не приближается, и осел опять начинает упрямиться. К счастью, ему всегда надевают шоры, поэтому он не замечает, что идет не вперед, а только по кругу, и что он не тащит повозку, а вертит карусель, и, может быть, мы просто развлечение на празднестве богов, боги после ярмарки забыли убрать карусель, и осел все еще вертит ее, а боги и не вспоминают о нас. [221]
221
Death in Rome, p. 164
Когда попутчик главного героя сказал, что если бы он так же смотрел на мир, как он, то скоро покончил бы с собой, но тот ответил, что он не хочет торопиться к своему концу, каким бы он ни был. Если бы ему должна была открыться истина, он хотел бы ее увидеть, даже если бы испугался, что не сможет ее выдержать. «Наряду с миром, с жизнью существует еще что-то, чего мы не видим. Но вот что это?» [222] О том, что доступно нашему видению, мы знаем. Половина мира живет, купаясь в материальном изобилии, а другая половина – за чертой бедности. Половина мира находится в некой зависимости – от власти, пищи, богатства – от того, что дает им надежду на изменения. Однако правительства и корпорации давно лишились прав на народное доверие. Нет ни одной компании, увещеваниям которой можно полностью доверять, нет правительства, которое не было бы пропитано лицемерием.
222
Ibid., p. 166.
Может быть, так было всегда, но обещания материализма и прогресса в достижении мира, спасения, душевного покоя и, главным образом, смысла явно увенчались неудачей. Если бы всего этого удалось достичь, свидетельства тому мы видели бы вокруг нас; вместо этого мы видим психопатологию и страдания души. Мы превратили в богов прогресс, материализм и другие идеологии, тогда как сами боги, как отметил Юнг, стали болезнями.
И чем же мы стали? Согласно Т.С. Элиоту [223] , мы стали полыми людьми:
223
Томас Стернз Элиот (1888-1965) - американо-английский поэт, драматург и литературный критик, представитель модернизма в поэзии.
– Примеч. пер.
Согласно содержанию романа Роберта Музиля [225] «Человек без свойств» (Der Mann ohne Eigenshaften), написанного в 1930 г., мы потеряли свою душу и свою индивидуальность. Спросим себя: что же представляет собой человек без свойств?
224
"The Hollow Men", in The Complete Poems and Plays: 1909-1950, p. 56. (Рус. перевод: Элиот Т.С. Полые люди. СПб.: Кристалл, 2000.)
225
Роберт Музиль (1880-1942) – австрийский писатель, драматург и эссеист. – Примеч. пер.
В данном контексте я бы перевел слово Eigenschaften [227] скорее как «характеристики», ибо человек без характеристик – это, в конечном счете, человек без характера. Отличительная черта нашего времени заключается в том, чтобы оставаться между -как отметил Хайдеггер, – между богами, которые исчезли, и богами, которые еще не появились, между Поццо и Лаки, которые ждут Годота [228] , между эйхмановской «банальностью зла» (по выражению Ханны Арендт [229] ) и мироощущением поэта Карла Денниса, который обращается к вопросу существования своего собственного рая или ада:
226
The Man Without Qualities, p. 70. (Рус. перевод: Музиль Р. Человек без свойств / Пер. с нем. С. Апта. М.: Ладомир, 1994.)
227
Eigenschaften (нем.) – свойства, характеристики. – Примеч. ред.
228
Поццо, Лаки и Годот – персонажи самой известной и самой спорной драмы Сэмюэля Беккета "Waiting for Godot" («Ожидание Годота»), в которой ждут Годота, который никогда не приходит. – Примеч. пер.
229
Ханна Арендт (1906-1975) – известный немецко-американский философ и историк. – Примеч. пер.
Закончу, пожалуй, стенанием израильского поэта и прозаика Амоса Оза [231] :
Осталось лишь море, И хотя оно изменилось: из ярко-синего Стало серым. Ребенок не верит. Или верит. Пусть верит. Какая разница. [232]230
"Eternal Life", lines 8-12, in Practical Gods. Перевод Дж. Холлиса и В. Мершавки.
231
Амос Оз (род. 1939, настоящее имя Амос Клоснер) – израильский писатель и журналист. Он также является профессором литературы в Негевском университете им. Бен-Гуриона в Беэр-Шеве.- Примеч. пер.
232
"Little Boy Don't Believe", in The Same Sea, p. 140. Стихотворение Амоса Оза глубоко метафорично. Его суть заключается в том, что многое в жизни застывает и остается неизменным. Даже изменчивое море только изменило цвет: из ярко-синего стало серым. Мальчик вырастет, во что-то веря или не нет, по существу это не имеет никакого значения.
Глубинная психология появилась более века тому назад, и ее появление было далеко не случайным. Понятие «психоанализ», которое впервые было использовано в статье, вышедшей в 1896 году, указывало на его главную цель – сдерживание напряжения противоположностей в течение великого между: между разными стадиями человеческой жизни, между прежними, подразумеваемыми соглашениями с Вселенной – и более новыми и более сложными представлениями, между духовными заповедями, питавшими наших предков, и образами, которые стали доступными нам сейчас. Мы утратили ощущение видения Овидия, согласно которому связь с невидимым миром существовала везде и всюду, а природа была живым свидетельством деяний богов. Мы отошли от признания гностического Евангелия, в котором говорится, что Царствие распространяется на всю землю, и при этом мы его не видим [233] . Мы забыли о выводе, к которому пришел Марк Аврелий:
233
«…Царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его», Евангелие от Фомы: 117. – Примеч. пер.
Любопытствующим: «где ты богов видел и откуда взял, что существуют они, чтобы так их почитать?» Ну, во-первых, и глазами можно их видеть. Кроме того, я и души своей не видал, а ведь чту же ее. Так и с богами: в чем вновь и вновь испытываю силу их, чрез то постигаю, что они существуют, и вот благоговею. [234]
У нас нет таких возможностей получить непосредственное переживание, как это было в эпоху античности. Следует помнить, что значит слово «боги» для нас, живущих в эпоху постмодернизма. Ричард Тарнас [235] выражает это кратко и емко: «Считается, что реальность наполнена и структурирована присутствием мощных нуминозных сил, которые воплощаются как мифические божества» [236] .
234
Meditations, р. 186. (Размышления. Кн. 12: 28. Пер. А.К. Гаврилова.)
235
Ричард Тарнас (род. 1950) – культуролог и профессор философии и психологии Калифорнийского Института интегральных исследований в Сан-Франциско. – Примеч. пер.
236
Prometheus the Awakener, p. 4.
Таким образом, боги порождаются нашим почтительным отношением к тем мощным энергиям, которые пронизывают мир. Однако мы пришли к осознанию не только внешних, но и внутренних аспектов нашей самости как «первобытных психических форм, которые структурируют и стимулируют поведение и переживание человека… как проявление коллективного бессознательного, присутствующее у каждого человека» [237] .
В таком случае, если мы говорим о богах, значит мы признаем существующую между нами дистанцию, ибо мы превратили их в существительные. Но вспомнив о том, что они являются не существительными и не объектами, а глаголами и процессами, мы сделаем шаг по направлению к воссозданию таинства. Дилемма современного человека как раз и заключается именно в том, чтобы совершить этот шаг, который Уильям Блейк [238] назвал «обновленной невинностью» (reorganized innocence).
237
Ibid.
238
Уильям Блейк (1757-1827) – англииский поэт, художник, мистик и визионер. – Примеч. пер.
Такая невинность во многом была характерной чертой первобытного состояния людей, которые испытывали религиозное переживание. В состоянии трепета они обратились к метафоре, ибо то, что действительно является трансцендентным, не может содержаться в общих понятиях, относящихся к мышлению и чувственному восприятию. Очевидно, такие метафоры имеют следующую тенденцию: когда они переносятся на переживание другого содержания, они застывают, становятся артефактами сознания и уже не воплощают эмпирические образы.