Мифология греков и римлян
Шрифт:
48. a) Plut. Thes. 15—19, Алекс.
Вскоре с Крита в третий раз приехали послы. Мстя за смерть Андрогея, изменнически, как думали, убитого в Аттике, Минос объявил ей войну и наносил населению огромный вред. Наслали на страну бедствие и боги: настал голод; свирепствовали повальные болезни. Оракул объявил афинянам, чтобы они дали Миносу удовлетворение и заключили с ним мир, причем говорил, что царь перестанет сердиться на них и их бедствиям наступит конец; вследствие чего они отправили к нему посла и заключили мир с условием посылать каждые девять лет в дань семь мальчиков и столько же девушек, с чем согласно большинство историков. Если верить в высшей степени строгому преданию, детей по приезде их на Крит съедал в Лабиринте Минотавр или же они бродили там и, не находя выхода, погибали. Еврипид говорит, [frg. 996 и сл.,| что Минотавр был:
Чудовище, напрасное смешение двух пород,
или:
Наполовину бык он и наполовину человек.
Филохор [FHG 1, frg. 38) говорит, что критяне не согласны с этим преданием. По их словам, «Лабиринт был тюрьмою, в которой страшного было только то, что заключенные не могли убежать из нее. Минос устроил в
Ср. Plut. Quaest. graec. 35.
…Лишь только он, [Тезей,] прибыл на Крит, в него влюбилась — с чем согласны все прозаики и поэты — Ариадна, дала ему нить и научила его, как ему выбраться из извилистого Лабиринта, после чего он убил Минотавра и отплыл с Ариадной и молодыми людьми. Ферекид говорит, [FHG I, frg. 106,] что Тезей пробуравил дно критских кораблей, чтобы лишить их возможности гнаться за ним. По рассказу же Демона, он убил полководца Миноса Тавра, который напал с флотом в гавани на Тезея, когда последний готовился сняться с якоря. По словам историка Филохора, когда Минос устроил игры, для всех было ясно, что победителем останется опять Тавр, вследствие чего его возненавидели, его влиянием тяготились из–за его характера; кроме того, его подозревали в связи с Пасифаей. Вот почему Минос согласился на просьбу Тезея вступить в состязание с Тавром.
На Крите в числе зрителей игр обычай позволяет находиться также и женщинам, вследствие чего на них присутствовала и Ариадна, которая была очарована наружностью Тезея и пришла в восторг, когда он оказался сильнее всех. Минос обрадовался больше всего тому, что побежден был в борьбе и поднят на смех Тавр, поэтому он отдал Тезею молодых людей и освободил его город от дани.
b) Plut. Thes. 21, Алекс, (о танце журавля, введенном Тезеем на Делосе в подражание Лабиринту).
На обратном пути с Крита Тезей пристал к Делосу. Принесши богу жертву и посвятивши ему статую Афродиты, полученную им от Ариадны, он устроил вместе с молодыми людьми танец, который и в настоящее время исполняется на Делосе, танец, где с помощью ритма делались запутанные фигуры; затем участвующие становились в обыкновенном порядке в подражание запутанным ходам и извилинам Лабиринта. По словам историка Дикеарха, делосцы называют этот танец «гера–нос», т. е. «журавль». Тезей исполнил его вкруг алтаря, «составленного из рогов» — сложенного исключительно из левых рогов животных.
49. a) Catull. LXIV 77—115, Фет.
Некогда, чтоб искупить Андрогея убийство, должен был Юношей самых отборных и с ними девиц наилучших Кекропса город обычно на пищу сдавать Минотавру. Как притесняемый город такою бедой удручен был. То из–за милых Афин пожелал Тезей свое тело Кинуть на жертву скорей, чем чтобы подобные трупы, Хоть и не трупы еще, из Афин отправлялися к Криту. Легкий направив корабль на веслах и с ветром попутным, Прибыл к Миносу он пышному и к горделивым жилищам. Как увидала его дочь царская алчущим взором, Та, что дотоле росла среди благовоний отрадных Чистой постели своей, в объятиях матери нежной, Как у Эврота растут над самым течением мирты Иль как дыханье весны выводит различные краски, То не раньше с него свела воспылавшие очи, Как когда всем телом она огонь восприяла И до мозга костей потаенного вся возгорелась. О, жестокий душой бог–мальчик, ты в ярость вводящий Жалких и к горю людей прибавляющий радости тоже, Так же и ты, чей Голгос, чей Идалий, лесом покрытый, Что за волненьем наполнили душу вы пылкую девы, Часто вздыхающей ныне при мысли о русом пришельце. Сколько вынесла страху она в томящемся сердце! Часто бывала она и золота даже бледнее, Как с чудовищем грозным желая вступить в состязанье, Или смерти Тезей добивался, иль славы в награду. Но не напрасно она, не бесплодно богам обещала Молча дары, хоть уста при обетах хранили молчанье, Ибо, как дуб, что махал ветвями на самой вершине Тавра, или сосну, что в коре потливой и в шишках, Вихрь беспощадный, дохнув, со всем их стволом вырывает, А они далеко с исторгнутым падают корнем И, широко на пути низвергался, все раздробляют, Так и Тезей побежденное тело чудовища ринул, И напрасно оно бодает рогами на ветер. Цел повернул он стопы, он оттуда с великою славой, Путь блудящий управивши тонкою ниткой, чтоб сбиться, Из Лабиринта идя, не мог он по разным извивам Храмины, где разобрать без того ничего невозможно.49. b) Verg. Aen. VI 14—33, Брюс.
Дедал, как то говорят, чтоб бежать из Минойского царства, 15 На быстромчащих крылах дерзнул довериться небу; Необычайным путем он к Арктам выплыл холодным И над Халкидикской стал, наконец, он50. a) Ovid. Met. VIII 152—182, Шерв.
Сотню быков заколол, обетной Юпитеру жертвой, Славный Минос, лишь достиг с кораблями земли куретидов, Свой разукрасил дворец, побед поразвесил трофеи. 155 Рода позор между тем возрастал. Пасифаи измену Гнусную всем раскрывал двоякого чудища образ. Принял решенье Минос свой стыд удалить из покоев И поместить в многосложном дому, в безвыходном зданьи. Дедал, талантом своим в строительном славный· искусстве, 160 Зданье воздвиг; перепутал значки и глаза в заблужденье Ввел кривизною его, закоулками всяких проходов, — Так по фригийским полям Меандр прозрачный, играя, Льется, неверный поток и вперед и назад устремляет; В беге встречая своем супротивно бегущие волны, 165 То он к истокам своим, то к открытому морю стремится Непостоянной волной: так Дедал в смущение вводит Сетью путей без числа; и сам возвратиться обратно Мог он едва на порог: столь было обманчиво зданье! После того как туда полубык–полуюноша заперт 170 Был и уж два раза зверь напитался актейскою кровью, В третий — он был усмирен через новое девятилетье Помощью девы; та дверь, что дважды вовек не открылась. Снова была найдена показаньем распущенной нити; И, не замедлив, Эгид, Миноиду похитив, направил 175 К Дии свои паруса, но спутницу–деву, жестокий. Бросил на бреге ее; покинутой, слезно молящей, Помощь Вакх даровал и объятья, и чтобы всевечно Славилась в небе она, он снял с чела ее венчик И до созвездий метнул; полетел он воздушным пространством, 180 И на лету в пламена обращались его самоцветы. Остановились в выси, сохраняя венца очертанье. Близ Геркулеса со змием в руке и с согбенным коленом.b) Ovid. Heroid. 91 и ел., 99—110, Зел. (из письма Ариадны к Тезею).
Мне ведь Ми нос был отцом, родила меня дочь Гелиоса, И, что дороже всего, был женихом мне Фесей! Лучше бы жил Андрогей. Не пришлось бы столице Кекропа Гостя пролитую кровь кровью детей искуплять; Полубыка–полумужа, Фесей, булавой суковатой Не поразила б твоя неукротимая длань; Я б не дала тебе нити, что выход тебе указала, Что для спасенья в руках долго скользила твоих, Уж не дивлюсь я тому, что победа тебя осеняет, Что распростертый урод критскую землю покрыл: Рог тот изогнутый мог ли в железное сердце проникнуть? И без защиты руки грудь охраняла тебя. Грудь твоя — в ней и кременъ, и из кованой стал« кольчуга, В ней тот Фесей, что кремня тверже и стали глухой. .51. a) Eur. Thes. TGF. Frg. 385 (беглое указание схолиаста на наличие в еврипидовском «Тезее» эпизода о принесении молодежи в жертву Минотавру).
b) СаШт. Hymn. IV 310—313.
Те, кто на Крите избег ревущего дикого сына Пасифаи и мест извивного вкось Лабиринта, Вкруг, владыка, твоих алтарей под звуки кифары Танец вели круговой, и Тезей дирижировал хором. .c) Claudian. Epigr. IV 7—12 (восхваляются быки некоего Клитум–на, которым уступал бы даже Минотавр, если бы он целиком воспроизвел собой своего отца–быка).
И ни Крита поля, и ни бычьей любви очевидец Кносс, и ни Ида сама стад таких не пасли. Сам личину прияв чудовища и человека, Странным ликом своим выдавши матери грех, Даже и критский юнец не явит красоты столь великой, Если звериная масть вскроет отца целиком.