Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики
Шрифт:
В Швеции и Корее ситуация развивалась по другому сценарию. Олигархам удалось заключить сделку с правящей элитой. В социал-демократической Швеции в 1930-е гг. олигархи договорились с профсоюзами, а в авторитарной Корее в 1960-е гг. – с военными. В обоих случаях сделка фактически состояла в перераспределении бюджетных средств в пользу самых богатых и самых бедных за счет среднего класса.
В Швеции это была налоговая реформа, которая финансировала социальное государство за счет крупного бизнеса, но ухудшала жизнь среднего и малого. В Корее президент пообещал так называемым чеболам (бизнес-группам) льготные кредиты в обмен на развитие экономики и рост экспорта.
Эти соглашения действовали
«Раскулачивание» олигархов ничего не меняет. В Японии после Второй мировой войны оккупационная администрация приказала раздробить и распродать (практически бесплатно) активы крупнейших бизнес-групп (дзайбацу). Однако объективные условия для их возникновения не были устранены, и уже через 10–15 лет эти группы восстановились фактически в том же составе, правда, с другими собственниками, в виде так называемых кейрецу, которые доминировали в японской экономике (и политике!) вплоть до конца 1990-х гг.
Для того чтобы действительно преодолеть олигархический капитализм, необходимы экономические, политические и правовые институты. Они должны обеспечить равенство возможностей для всех предпринимателей, независимо от размера и политического веса, защиту прав собственности от конкурентов и чиновников, честную и эффективную судебную систему, развитые финансовые рынки, внешнюю и внутреннюю конкуренцию.
Миф 27. Незащищенность прав интеллектуальной собственности – главное препятствие для развития инноваций
Для любого экономиста защита прав собственности – краеугольный камень капитализма. Без нее не может быть ни инвестиций, ни эффективного функционирования рынков, ни экономического роста. Но как только речь заходит об интеллектуальной собственности, здесь все совсем не так очевидно. Чем дальше, тем больше у экономистов сомнений в том, что интеллектуальную собственность нужно безоговорочно защищать.
На первый взгляд защита прав интеллектуальной собственности просто необходима для стимулирования инноваций – чем лучше защищен изобретатель, тем более он заинтересован в получении результата. Кроме того, такой подход помогает получить исходное финансирование – даже самые рискованные инвесторы хотят знать, что их доходы будут защищены в случае успеха проекта. Похожей логикой руководствуется и российское правительство, которое собирается передать авторам права на результаты научно-технической деятельности, полученные за счет бюджета. Реализация этой идеи, по мнению чиновников, должна резко расширить возможности коммерциализации научных разработок и трансфера технологий. Опыт подобных мер – принятие акта Бэя – Доула (Bayh-Dole Act) в 1980 г. в США – убеждает в полезности такого шага. Но это лишь вершина айсберга.
После принятия акта Бэя – Доула в США действительно наблюдался резкий всплеск инновационной деятельности. Застой 60–70-х гг. сменился быстрым ростом числа ежегодно выдаваемых патентов: за 20 лет их количество увеличилось более чем в два раза.
Однако этот акт – всего лишь часть широкомасштабной патентной реформы начала 80-х гг., направленной на защиту прав изобретателей. Компонентами этой реформы стали также удлинение срока патента, создание специальных судов, расширение толкования патентуемых технологий.
Да и сам акт Бэя – Доула позволил не только передавать созданную на федеральные деньги интеллектуальную собственность университетам,
Впрочем, исследования показывают, что патентной защитой в США пользуется лишь несколько отраслей. Между тем инновационный бум последних десятилетий наблюдался не только и даже не столько в этих отраслях, но и во многих других. Кроме того, суммарная выгода от патентной защиты для компаний, которые ею пользуются, составляет всего около 15–25 % от их расходов на НИОКР.
Эти результаты заставили исследователей и практиков переосмыслить роль патентов в стимулировании инноваций. Становится все яснее, что патенты – лишь один из нескольких компонентов системы защиты изобретателей. Реформы, которые сосредоточены только на патентах, могут не дать ожидаемых результатов. Более того, они могут быть контрпродуктивными.
Исследования эффективности патентных реформ в развитых странах, проведенных за последние 150 лет, не позволили обнаружить однозначную зависимость инновационной деятельности от патентов: как слишком слабая, так и слишком сильная защита патентов ограничивает инновации.
Дело в том, что в современном мире новые продукты не создаются с нуля. Изобретения являются последовательными: новые технологии основаны на уже существующих. Как говорил Исаак Ньютон, изобретатели «видят далеко, потому что стоят на плечах гигантов». Слишком сильная патентная защита предыдущих изобретений увеличивает издержки последующих инноваций, поэтому эффект от усиления роли патентов может быть неоднозначным.
Например, один из секретов успеха российских программистов в том, что в период своего обучения они имеют бесплатный доступ к огромному количеству дорогих пакетов за счет пренебрежения авторскими правами в России. Чтобы продать оригинальную идею или привлечь средства на ее реализацию, авторам нужно убедить покупателя в своей гениальности и при этом сохранить права собственности на свое изобретение. Очень часто описание идеи «выдает» существенную часть ее стоимости. Патенты позволяют решить эту проблему. Но, с другой стороны, при получении патента приходится слишком много рассказывать о сути изобретения. Даже в Америке это позволяет конкурентам, хотя бы частично, имитировать чужие инновации, формально не нарушая патент.
Если описание новой технологии невозможно без раскрытия ее сути и от имитации трудно защититься в суде, изобретатели предпочитают двусторонние переговоры с отдельными покупателями идеи. Однако в этом случае покупатель не может получить гарантию, что изобретатель не продаст идею еще раз, причем конкуренту. Поэтому стороны часто договариваются о продаже изобретения за долю в доходах покупателя. Например, американская компания Spyglass продала Microsoft свою технологию для создания веб-браузера по цене $1 за каждую проданную копию программы Internet Explorer. В такой схеме у изобретателя появляется прямая заинтересованность в успехе покупателя, а не его конкурентов.
В современном мире система стимулов для инноваций обязана быть многосторонней и гибкой. Продавцы и покупатели знаний должны иметь возможность заключать достаточно сложные контракты, а суды – уметь их интерпретировать и гарантировать выполнение. Важна также компетентность и объективность судов. Например, когда в отношениях Microsoft и Spyglass возникли проблемы с уплатой роялти за бесплатно распространяемые копии браузера, обе стороны знали, что огромный экономический и политический вес Microsoft не изменит решение суда в пользу маленькой Spyglass. Принял бы российский суд решение в пользу небольшой компании, спорящей с гигантами, например с Газпромом?