Мифы и легенды Древнего Востока
Шрифт:
Можно часто слышать удивленные голоса: «Как такая вещь попала в канон?» Но это удивление опиралось и в известной мере продолжает опираться на миф XIX в. о «редакторах» Библии, которые мыслились учеными сухарями, догматиками, своего рода цензорами, строго следившими за тем, чтобы, не дай Яхве, в священное писание не попало что-либо неподобающее. Вопреки этому расхожему мнению, составители канона были людьми, не лишенными чувства прекрасного и к тому же понимавшими, что для упрочения веры мало назиданий, что необходимо
В истории текста «Руфи» выделяют два слоя: первый — время царя Соломона, когда сложилась легенда о Руфи, и второй — V–IV вв. до н. э., когда легенда была превращена в новеллу.
В дни, когда правили судии {238} , на земле был голод, и отправился один человек из Вифлеема, что в Иудее, к моавитянам, чтобы жить на их полях. Было тому человеку имя Элимилек {239} , имя жены его Ноэми {240} , имена сыновей его Махлон {241} и Хилеон {242} .
И пришли они на поля моавитян, и там поселились. Вскоре Элимилек умер, и осталась Ноэми жить с двумя сыновьями, взявшими себе в жены моавитянок. Имя одной было Орфа, другой — Руфь {243} . Жили они вместе десять лет, после чего сыновья Ноэми умерли. Не имея никого близких, Ноэми решила вернуться на родину, в Вифлеем. Она сказала снохам:
— Вернитесь каждая в свой дом, и пусть Бог будет к вам милостив.
Но они подняли крик и плач.
И снова сказала им Ноэми:
— Возвратитесь, дочери мои! Зачем вам следовать за мной? Ведь нет в моем чреве сынов, которые были бы вам мужьями. А если бы они и были, можете ли вы ждать, пока они вырастут?
И снова подняли Орфа и Руфь плач, но все же первая возвратилась домой, а вторая отказалась наотрез покидать Ноэми.
— Не оставлю я тебя, — сказала Руфь. — Куда ты пойдешь, туда и я пойду, где ты будешь жить, там и я буду жить, ибо твой народ — мой народ, твой Бог — мой Бог. Где ты умрешь, там и я умру и буду похоронена. Одна смерть разлучит меня с тобою.
Видя решимость Руфи, Ноэми больше не отговаривала ее остаться и взяла с собою.
Так они пришли в Вифлеем. Видя старуху, многие не узнали ее. Некоторые спрашивали: «Не Ноэми ли это?»
— Была Ноэми! — ответила старуха. — Но забудьте мое имя. Называйте меня Марою {244} , ибо великое горе послал мне Бог. Я пошла с мужем и сыновьями, с достатком, а вернулась без ничего.
А было тогда время жатвы ячменя. И обе были голодны.
— Давай я пойду на поля собирать колоски, — предложила Руфь.
— Иди,
И отправилась Руфь на поля, и шла вслед за жнецами, собирая колоски. К полудню же она вышла на поле некоего Бооза {245} .
Бооз увидел ее и спросил у управляющего, поставленного над жнецами:
— Чья эта молодая женщина?
— Это моавитянка, пришедшая с Ноэми, — ответил тот.
Тогда подошла сама Руфь и сказала Боозу:
— Я хожу подбираю колоски на полях.
И сказал тогда Бооз Руфи:
— Не ходи на другие поля. Будь на этом поле. Я прикажу слугам не трогать тебя. Если захочешь пить, вон там кувшины для жнецов. Иди и пей.
И упала тогда Руфь на лицо свое, поклонилась до земли и спросила:
— Чем же я снискала в глазах твоих милость? Ведь я чужеземка.
— Мне стало известно, — ответил Бооз, — что ты сделала для Ноэми после смерти ее сына, твоего мужа. Ведь ты оставила отца своего и мать свою, родину свою и пришла в край, которого прежде не знала. Так пусть тебе будет награда от Бога Израиля.
— Да буду я в милости у тебя, господин мой, — сказала Руфь. — Ты меня утешил, хотя я не стою ни одной из рабынь твоих.
После этого она подбирала колоски до темноты, вымолотила собранное, поела сама и отнесла Ноэми.
Поев, спросила ее Ноэми, где она сегодня работала. И рассказала Руфь Ноэми про человека, имя которому Бооз, про то, какую милость он ей оказал.
— Этот человек из родни моего покойного мужа, — объяснила Ноэми. — Хорошо, что ты будешь работать у него, а не ходить по полям.
И работала Руфь у Бооза, подбирая колоски, пока не кончилась жатва ячменя и жатва пшеницы. А жила она у свекрови своей: Однажды Ноэми обратилась к Руфи:
— Дочь моя! Я узнала, что Бооз, родственник наш, в эту ночь веет со служанками ячмень на гумне. Так что ты умойся, натрись благовониями, принарядись и отправляйся на гумно, но не показывайся этому человеку, пока он не кончит есть и пить. Когда же он ляжет спать, найди это место и устройся у ног его. И пусть будет то, что ему угодно.
Бооз, отужинав, устроился на ночлег у стога. Руфь, же тихонько прошла и легла у его ног. В полночь проснулся он и видит, что у ног его женщина.
— Кто ты? — спросил он.
— Я — Руфь, твоя домашняя рабыня {246} , — сказала она. — Возьми домашнюю рабыню под крыло свое, ибо я чужестранка.
— Благословенна ты от Бога, дочь моя {247} , — проговорил Бооз. — То, что ты сделала, лучше твоих прежних добрых дел. Ведь ты не пошла за молодыми людьми, ни бедными, ни богатыми. Не бойся, я сделаю все, что ты скажешь, ибо у всех ворот города моего знают тебя как честную женщину. Я поступлю с тобой как родственник, хотя есть родственники ближе меня. Спи спокойно до утра.