Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим
Шрифт:
Холодные воды Регилла,
Где сшиблись латины и Рим,
Вас время давно осушило
Дыханием жарким своим.
Но смертная память людская
Предание вечно хранит.
Не сохнет, не иссякает
И крепче она, чем гранит.
Снятие осады и мир с Порсеной принесли Риму облегчение, но ненадолго. Латиняне еще и раньше немало терпели от римлян и надеялись, что Порсена сокрушит этот город, порожденный волчицей. Но римляне еще раз показали, что умеют выйти сухими из воды. И латиняне решили, что пришла пора отомстить римлянам за все их преступления. В Ферентинской роще состоялось совещание членов Латинского союза городов. Были приглашены представители всех городов, кроме Рима. Один за другим ораторы брали слово.
Весть эта достигла Рима и вызвала переполох. Сенат назначил диктатора и его помощника – начальника конницы. Народ с ужасом смотрел, как диктатор шагает по городу, а впереди него 24 ликтора с топорами, воткнутыми в пучки розог.
Тем временем латиняне собрались еще раз. Предложение об объявлении Риму войны не было поставлено на голосование, но в Рим были отправлены послы, чтобы заявить о нарушении им союзнического договора. Эти претензии были римлянами отклонены. Выиграв время, римляне переманили на свою сторону один из латинских городов. Только тогда латиняне приняли решение о войне.
И пошли народы-братья на кровавую сечу. И сошлись они в Тускуланской земле близ Регилла [420] . Узнав, что в латинском войске находится изгнанник Тарквиний, диктатор Авл Постумий первым дал знак к битве. И была она яростнее всех, в какие до той поры вступал римский народ, являясь как бы предвестником грядущих гражданских войн. Вожди не только направляли и наставляли воинов, но и сами бились врукопашную, и никто, кроме диктатора, не вышел из битвы непораненным.
420
Сообщение о битве при Регилльском озере, единственном сражении, решившем Латинскую войну в пользу Рима, носит совершенно легендарный характер. Историки, сообщающие о ней, колеблются в определении ее года (от 499 до 493 г. до н. э.), но точно указывают день – иды секстиля (июля). Согласно историку Дионисию Галикарнасскому, со стороны латинян участвовали в битве 43 тысячи воинов, из них 10 тысяч спаслись бегством и подчинились Риму. Между тем из договора между римлянами и латинянами, заключенного немногими годами позднее, явствует, что латиняне оставались независимыми.
На Постумия направил коня Тарквиний. Но годы и лишения съели его былую силу, и изгнанник не смог одолеть того, кто занял в Риме принадлежавшее ему место. Копье диктатора не дало промаха. Пораженный в не защищенный панцирем бок, свалился Тарквиний с коня, но был подобран телохранителями и доставлен в безопасное место.
На другом фланге начальник конницы Тит Эбуций сошелся с предводителем латинян Октавием Мамилием и был ранен в руку. Мамилий же, пораженный в грудь, отступил во второй ряд латинян, где его увидел Тарквиний вместе с другими римскими изгнанниками. Их ярость позволила на время взять латинянам верх.
Замешательство перешло в отступление. Но вот Марк, брат Валерия Публиколы, первым заметил в рядах изгнанников одного из сыновей Тарквиния и направил к нему коня, стремясь истребить царский род. Ворвавшись во вражеские ряды, он был пронзен брошенным кем-то копьем. Бегство римлян сделалось всеобщим.
Видя это, диктатор дал приказ отборной когорте, стоящей на его охране, поражать каждого римлянина, оставившего строй. Римляне повернули на врага. Первыми испытали их силы ослабевшие к тому времени римские изгнанники.
Видя когорту изгнанников почти окруженной, Октавий Мамилий поспешил им на помощь с несколькими вспомогательными отрядами. Бой разгорелся с новой силой. Но добиться успеха латинянам не удалось. Римляне, воодушевленные успехом и подбадриваемые диктатором, обещавшим награду тем, кто первым ворвется во вражеский лагерь, взяли верх.
Много лет спустя рассказывали, что еще до того, как сражение было закончено, в Риме появилось двое юношей на белых конях, возвестивших о победе над латинянами. Всадников окружили квириты и стали их расспрашивать о близких, интересуясь их судьбой, но ответа не услышали: кони и всадники растворились в воздухе. Затем, когда в Рим вернулся диктатор, он рассказал, что видел этих же всадников на поле боя, и их появление переломило ход сражения. Постумий дал обет в ознаменование победы воздвигнуть храм Кастору. Обещание это было выполнено. Храм Кастору был построен на том месте, где видели Диоскуров [421] . За одержанную победу диктатору было присвоено прозвище Регилльский [422] .
421
Обстоятельства
422
Это сообщение лишний раз подтверждает легендарность сведений о битве при Региллах. Известно, что первое почетное прозвище за победу над врагом в Риме получил Сципион Африканский.
Сражение римлян с латинянами.
Битва при Регилльском озере отняла у Тарквиния последнюю надежду на возвращение в Рим, а человек не может жить без надежды. Тарквиний бежал в Кумы к Аристодему, где умер последним в своем роду. Тогда же с латинянами был заключен мир на вечные времена с обязательством оказывать друг другу помощь и поровну делить добычу [423] .
VIII Книга раздора
423
Текст договора между Римом и латинскими городами на бронзовой доске был выставлен на Форуме. Дионисий Галикарнасский сохранил его в греческом переводе: «Между римлянами и всеми соединенными латинскими городами пусть будет вечный мир. И пусть они не воюют между собой, и не накликают войны извне, и не дают свободного прохода врагам той или другой стороны. А если кто подвергнется нападению, то пусть они помогают одни другим всеми силами, а за это пусть имеют право на равную часть добычи. Частные споры пусть улаживаются в течение десяти дней в той общине, в которой они возникнут. К этому договору нельзя ничего ни прибавить, ни убавить, иначе как только с общего согласия римлян и всех соединенных латинских городов».
Эта книга объединяет легенды, связанные с борьбою двух римских сословий – патрициев и плебеев, которая была стержнем внутренней истории Римской республики на протяжении, по крайней мере, двух ее столетий. Рассказы о перипетиях этой борьбы извлечены из произведений историков, живших и писавших несколько столетий спустя после утверждения в Риме республики. В их распоряжении почти не было письменных источников. Им приходилось, пользуясь противоречивыми легендами, домысливать историю, чтобы она приобрела видимость связного и последовательного изложения. Домысливая, они опирались на события своего времени, вольно или невольно привнося в далекое прошлое чуждые ему окраску и детали. В частности, плебеи раннего Рима в произведениях историков конца эпохи гражданских войн приобретают черты плебса их времени, находившегося на иждивении у новой римской знати – нобилитета. Клиенты, о которых они ведут речь, существовали и в раннюю эпоху, но, превращая всех или почти всех плебеев в клиентов и прихлебателей патрициев, римские историки искажают картину: большая часть плебеев в раннее время была независимой от патрициев общественной силой. Они почитали своих плебейских богов, выбирали своих должностных лиц – народных трибунов.
Главное отличие плебеев от патрициев было в том, что они не входили в патрицианские роды и курии и, следовательно, не могли участвовать в управлении государством, выросшим из родоплеменной организации и сохранившим ее структуру. Передавая римские родовые предания, римские историки часто не понимали их специфики, и поэтому до них не доходил смысл борьбы патрициев и плебеев. Взрывая патрицианскую общину, плебеи выступали носителями государственной идеи. Их борьба имела своей целью и результатом создание патрицианско-плебейского государства.
Переход власти от царей к аристократии был крайне невыгоден для плебеев. Цари, ограничиваемые в своих притязаниях на полноту власти патрицианской знатью, старались лавировать между двумя сословиями, и, как известно, плебеи добились при Сервии Туллии определенных уступок и выгод. Да и непосредственно после свержения царей страх перед восстановлением царской власти заставлял патрициев держаться в определенных рамках, и лишь весть о кончине Тарквиния, внушившая патрициям уверенность в своей полной победе, поставила патрициев и плебеев друг против друга как два враждебных лагеря.