Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия
Шрифт:
— Идет! — крикнул Гаруда. — Считай амриту своей, но только сам унеси сосуд, когда я буду обманывать змей, которых прошу у тебя в обмен на вашу вечную пищу.
— Да будет так, — согласился Индра.
Примирившись, они полетели рядом. Внизу, окруженный жемчужной короной прибоя, показался изумрудный остров. Спустившись на поляну, Гаруда отправился на переговоры к змеям, а бог грозы притаился за деревом.
При виде Гаруды змеи подползли к нему со всех уголков острова.
— Вот вам амрита, выкуп за меня и мать, — обратился Гаруда к змеям.
И тотчас, расталкивая друг друга, с радостным шипением змеи поползли на запах амриты.
— Кудаже вы, нечестивцы! — воскликнул Гаруда. — Вкушение амриты
— Да, это так, — подтвердил старший из змей и первым пополз к реке.
Остальные последовали за ним. Когда змеи возвратились, сосуда с амритой на месте не оказалось. Не было и Гаруды с Винатой. Сын поднял мать в воздух на своих могучих крыльях. Но аромат напитка бессмертия заполнил всю поляну, заросшую травою кушу с острыми длинными стеблями.
Сползлись змеи к месту, где стоял сосуд с амритой, и стали жадно лизать траву. С тех пор у многих змей раздвоились языки, а трава кушу от соприкосновения с амритой стала священной.
— Лижите! Лижите! — крикнул торжествующе Гаруда с высоты. — Я еще к вам вернусь.
Жертвоприношение змей [115]
Нет ничего страшнее материнского проклятия, и поэтому, когда мать змей прокляла свое непослушное потомство, сползлись исполненные мудрости змеи отовсюду на великий совет, чтобы решить, нет ли средства для предотвращения гибели древнего змеиного рода.
115
Повествование о жертвоприношении змей выходит за рамки главного сюжета «Махабхараты» —войны Пандавов и Кауравов — и имеет в своей основе конфликт между брахманизмом и арьями, с одной стороны, и местными племенами с их магическими культами— сдругой. Наги представлены в образах змей, подобно тому как в «Рамаяне» принявшие брахманизм племена Южной Индии изображаются не иначе как в виде обезьян и медведей. Главный герой сюжета о жертвоприношении змеи брахман Астика, по отцовской линии арий, отшельник, поселившийся в местах обитания нагов, а по материнской — исконный житель, добивается прекращения жертвоприношений и тем самым примирения между враждующими сторонами. Время действия сюжета совпадает с эпохой проникновения арьев в Восточную Индию, когда большая часть местного населения обитала в джунглях, а арьи в прибрежных долинах. Отождествление нагов со змеями, возможно, связано с тем, что змея была их тотемом. Не исключено, что результатом примирения пришельцев с местными племенами было проникновение в мифологический мир последних змеиных образов Шеши, служившего ложем для Вишну, благого змея Васуки, «дяди» Астики, использовавшегося в качестве мутовки при пахтанье океана. Змея также обвивает шею Шивы и служит оружием его сыну — богу Ганешу.
Уже было известно, что уничтожение змей поручено царю Паракшиту из рода Панду. Одни змеи предлагали: «Давайте примем вид лучших из брахманов и будем просить владыку отменить наше жертвоприношение». Другие, считавшие себя учеными, говорили: «Станем его высокочтимыми советниками и укажем, какие беды постигнут три мира, если погибнет столько живых существ. Если же кто из брахманов выскажет иное мнение и возьмется руководить жертвоприношением, мы их ужалим, и наша цель будет достигнута». Третьи змеи предлагали обернуться тучами с молниями и громом, чтобы залить пылающий костер. Некоторые говорили: «Схватим того царя и ужалим». Мнение, высказанное последними, победило; царю змей Такшаке было поручено незамедлительно ужалить владыку Земли и отправить его в царство Ямы.
Неведомо каким путем, но это решение
— Почтенный, куда ты торопишься и что намереваешься делать?
— Я иду, милый, — ответил Кашьяпа, — спасти великого царя, обладателя неизмеримой мощи, от смерти, ждущей его, если он будет ужален владыкой змей.
— Я и есть тот, кто сожжет своим ядом владыку Земли, — сказал брахман. — Вернись же, ибо ужаленного мною не излечить.
— Ты ошибаешься, — возразил Кашьяпа. — Нет выше моего умения, опирающегося на знание. Я смогу избавить от смерти укушенного тобой.
— Если это так, — сказал Такшака, — оживи дерево, которое я укушу. Вот хотя бы это фиговое.
— Укуси, владыка змей, какое тебе не жаль, и я оживлю его, — проговорил Кашьяпа.
И тогда лучший из пресмыкающихся приблизился к фиговому дереву и вонзил в него свои зубы. Укушенное дерево, пропитавшись ядом, мгновенно запылало со всех сторон и превратилось в пепел. Кашьяпа же собрал этот пепел и сказал:
— Убедись же в могуществе моего знания, обращенного на этого владыку лесов, о змей.
И оживил Кашьяпа с помощью тайного знания дерево, превращенное в груду пепла, и оно ничем не отличалось от того, каким было до укуса, оно стало прежним деревом с ветвями и листьями!
— Да, — проговорил Такшака, удивленно покачивая головой. — Ты можешь разрушить мой яд или яд подобного мне. Но скажи, богатый подвигами, на что ты рассчитываешь, идя к царю? Какую награду надеешься от него получить? И ведомо ли тебе, что наилучший царь проклят брахманом, которого он оскорбил? А проклятие брахмана страшно так же, как проклятие матери.
— Я не знал о проклятии брахмана, — ответил Кашьяпа. — А шел я за богатством. И если ты мне его дашь, я вернусь домой, о лучший из змей.
— Ты получишь гораздо большее богатство, чем то, на какое рассчитывал, — сказал Такшака. — Возвращайся.
И возвратился Кашьяпа домой, рассудив, что проклятому брахманом жить все равно остается недолго. Ему же богатство не помешает. И вернувшись домой, он застал там обещанное.
Такшака же обратился к змеям с такими словами:
— Примите облик отшельников и идите к царю с плодами, листьями и водой, как будто по делу, и передайте ему их.
Змеи так и поступили. Могущественный владыка принял эти дары и, когда змеи в облике отшельников удалились, сказал своим соратникам и друзьям:
— Отведайте вместе со мною этих сладких плодов, принесенных от чистого сердца.
Он взял самый спелый плод и надкусил его. И тогда в сердцевине он увидел крошечного червячка медного цвета с черными глазками. Взяв его в ладонь, Паракшит проговорил:
— Мое солнце закатывается, и нет у меня страха перед смертью, которую предсказал обиженный мною брахман. И пусть этот червяк, имя которому Такшака, укусит меня.
Проговорив это, царь положил червяка себе на шею и засмеялся. Пока он смеялся, червячок все увеличивался в размерах, обвивая шею и туловище царя кольцами. Придворные в ужасе разбежались. Когда же, опомнившись от страха, пораженные великой скорбью, оглянулись, то увидели дивного змея Такшаку, лучшего из змей, несущимся по воздуху и оставлявшим позади себя шлейф из лепестков лотоса. И тут же они ощутили запах дыма. От испепеленного тела царя распространялось пламя. Придворные бросились к выходу, а дворец рухнул, словно пораженный молнией.