Мифы и легенды народов мира. Том 8. Древняя Индия
Шрифт:
Лишь на заре занял Арджуна свое травяное ложе, пустовавшее пять лет, и рядом с ним легла истосковавшаяся по нему Драупади. Проснулись все после полудня и вышли наружу, чтобы полюбоваться колесницей Индры, полученной от него в дар вместе с одеяниями и оружием. И вынимал Арджуна каждую вещь со дна колесницы, объясняя ее назначение.
— Вот это Девадатти громкоревущая, — проговорил Арджуна, доставая огромную раковину, порозовевшую под взглядом богини зари Ушасы. — Стоит в нее подуть, и пробудятся все три мира. А это Гандива, лук бесподобный…
—
— Можно, — ответил Арджуна.
Из колчана достал он стрелу и наложил ее на тетиву. И сорвалась она, как молния из тучи. И затряслась земля под ногами вместе со всем, что на ней находилось. Вздыбились реки, словно кони, когда натянуты вожжи. Взволновались моря. Растрескались горы, и скалы с вершин покатились в низины. С грохотом в небе ветры столкнулись. Вскинулся к небу земляной столб. Жители недр, какие открылись от взрыва, вышли наружу, оглушенные, опаленные, полуживые. Открылись глубины третьего мира.
Появился божественный риши Нарада. Лицо его было суровым. Гневом сверкали глаза.
— Арджуна! Арджуна! — произнес он, качая седою головой. — Нельзя испытывать оружие, какое хранит тайны верхнего мира. Ибо бед от этого не оберешься. Да и по делу его применять лишь в самой крайности следует, сообразно Закону, с соизволения всевышних, ибо оно может разрушить сразу все три мира.
Озеро смерти
И продолжали жить братья в лесу без особых приключений. Но однажды к ним примчался с криком отшельник–сосед и рассказал о странном происшествии. Он готовился совершить жертвоприношение, как внезапно прибежал олень, как будто для того, чтобы почесаться о дерево, и вдруг унесся, подхватив рогами все, что было приготовлено для совершения ритуала, — скалку и палочки для зажигания.
Огорчился Юдхиштхира, выслушав сбивчивый рассказ отшельника, ибо срыв жертвенного обряда грозит бедой всем обитателям леса. Перепоясавшись, братья бросились в погоню за оленем и почти его догнали, но поразить стрелами не смогли, так как олень вдруг стал невидимым.
Придя в тень баньяна в глубине леса, они сидели, мучимые голодом и жаждой. И тогда Накула сказал старшему брату:
— В нашем роду никто не нарушал дхарму по нерадивости, почему же мы должны терпеть неудачу?
— Бедам нет предела и причины их неясны, — отвечал Юдхиштхира. — Но дхарма сама по себе высшая цель, независимо от удачи. Ты бы забрался на дерево и взглянул, нет ли где поблизости воды?
— Я вижу озеро! — — послышалось с верхушки дерева. — Разреши, брат, я разведаю к нему путь.
— Спускайся и иди! — согласился старший из Пандавов.
Юность быстра на подъем, на спуск, на движение. Зная направление, юноша вскоре отыскал озеро и тщательно осмотрел берега. Не заметив не только людей, но даже животных на водопое, Накула окунулся в воду. Сверху она казалась голубой, а вблизи отливала чернотой.
И в это время
— Не пей, пока не ответишь на мои вопросы.
Голос исходил из пустоты. Оглянувшись, юноша увидел цаплю, стоявшую у берега на одной ноге в позе праведника. Но не может же цапля разговаривать! Решив, что это ему померещилось, юноша зачерпнул глиняной кружкой воды и, выйдя на сушу, с наслаждением начал пить, но в то же мгновение упал бездыханным.
Долгое отсутствие младшего брата обеспокоило остальных, и они решили отправиться на розыски, оставив Юдхиштхиру одного. Не дождавшись их возвращения, он последовал за ними, нашел озеро и, увидев на берегу бездыханные тела братьев, предался горю.
Прошло немало времени, пока он заметил валявшуюся у воды глиняную кружку и поднял ее, чтобы напиться. И тут он услышал:
— Ты не должен пить, пока не ответишь на мои вопросы.
Юдхиштхире стало ясно, что голос исходит от цапли. При других обстоятельствах говорящая птица повергла бы его в изумление и он сам бы утратил дар речи. Но неожиданная смерть братьев настолько его потрясла, что он как ни в чем не бывало пошел навстречу цапле и вступил с нею в беседу.
— Кто ты, скажи мне. Известно ли тебе, кто погубил моих братьев?
— Я, — призналась птица.
— Птицы ведь говорить не умеют, — продолжал Юдхиштхира. — Ты, наверное, из рудров или марутов, принявший облик цапли.
— Я — якша, — ответила цапля, превращаясь в огромного косоглазого великана ростом с пальму. — Это я убил твоих могучих братьев. Они захотели напиться, а я их предупредил, что ни одному существу здесь пить не разрешаю. Это относится и ктебе. Ответь на мои вопросы, и тогда пей сколько угодно!
— Я на твои владения не зарюсь и не одобряю тех, кто слишком похваляется своим знанием. Но если твои вопросы уразумею, попытаюсь ответить. Спрашивай, владыка!
— В чем божественность кшатриев? Как ты ее понимаешь? В чем их долг и благочестие? В чем их недостаток и неблагочестие ?
— Оружие их божество. Дхарма их благочестие. Их недостаток — трусость, неблагочестие — отказ в покровительстве, — ответил Юдхиштхира.
— Кто почтенней земли? Кто поднебесья превыше? Чего больше, чем травы? Кто быстрее ветра? — спросил якша.
— Мать почтенней земли. Отец поднебесья превыше. Мыслей больше, чем травы. Ум быстрее ветра, — ответил Юдхиштхира.
— Кто спит, не закрывая глаз? Кто, родясь, не копошится? У кого нет сердца? — спросил якша.
— Рыба спит с открытыми глазами. Яйцо, родясь, не копошится. У камня нет сердца.
— Кто странствует в одиночестве? Кто, родясь, рождается снова? От стужи какое лекарство?
— В одиночестве странствует Сурья. Снова и снова рождается месяц. От стужи — огонь лекарство.
— Чем окутан мир? Что препятствует озарению? Из–за чего покидают друзей?
— Мир окутан неведением. Мрак препятствует озарению. Друзей покидают из–за скупости.