Мифы и загадки Октября 1917 года
Шрифт:
В условиях нарастания революционной бури правительство решило вновь сманеврировать. 17 октября был опубликован манифест царя, который обещал обеспечить «незыблемые основы гражданской свободы», неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний и союзов. Манифест признавал Государственную думу законодательным органом, без одобрения которого никакой закон не мог войти в силу. Манифест отвечал многим требованиям либеральной буржуазии, значительной части интеллигенции, и поэтому эти политически активные слои населения потеряли интерес к революционной борьбе.
Публикация манифеста вызвала эйфорию в обществе. На небольшом полотне Илья Репин запечатлел ликующие лица людей, вышедших на городской бульвар 17 октября. В этот день герой повести
Поэтому публичные выступления ряда революционеров с осуждением манифеста как лицемерного маневра не только не получали массовой поддержки, но вызвали возмущение. Росту негодования способствовали вести о свержении памятников императорам России. Из уст в уста передавали слух о том, что в Киеве «студент-еврей проткнул красным флагом царский портрет». Утверждали, что другой студент-еврей, вырезав в портрете Николая II голову, вставил свою в образовавшееся отверстие и с балкона кричал: «Теперь я – государь!». Уверяли, будто евреи хвастали: «Скоро ваш Софийский собор будет синагогой… Скоро евреи будут министрами, а ваши министры будут наливать чай нашим тряпичникам! Мы вам дали Бога, мы дадим вам и царя».
В эмоциональной обстановке, порожденной сначала всеобщей эйфорией, а затем взвинченной провокационными слухами, начались еврейские погромы. Первый погром произошел в Орле 18 октября. Затем еврейские погромы прокатились по Курску, Симферополю, Ростову-на-Дону, Рязани, Великим Лукам, Казани, Новгороду, Смоленску, Томску, Туле, Уфе, охватив 660 городов, деревень и местечек России. По разным подсчетам в ходе погромов было убито от 800 до 4000 человек и свыше 10000 ранено. То обстоятельство, что погромы почти одновременно произошли, словно по единому сценарию, в тех городах России, где до этого ничего подобного не случалось, наводило на подозрения об ответственности властей за их организацию и их готовности прибегать к самым жестким методам подавления оппозиции. Погромы терроризировали значительную часть еврейского населения, до тех пор активно участвовавшую в революционных выступлениях (описывая этнический состав левых партий России в годы первой революции, историк М.Н. Покровский замечал: «По данным различных съездов, евреи составляют от 1/4 до 1/3 организаторского слоя всех революционных партий».) Кроме того, погромы способствовали созданию среди политически неискушенных людей враждебности к революционным силам, как «инородческим».
Одновременно правительство готовило жестокие меры для разгрома революционных выступлений. В разгар октябрьской стачки 1905 г. петербургский генерал-губернатор Трепов отдал войскам приказ: «Холостых залпов не давать, патронов не жалеть!».
За два дня до провозглашения царского манифеста Троцкий под псевдонимом «Яновский» прибыл в Петербург, где, примкнув к меньшевикам, принял участие в заседании недавно созданного Совета рабочих депутатов. 17 октября новый депутат поднялся на трибуну в зале заседания Совета, держа в руках текст только что опубликованного царского манифеста. «Граждане! – воскликнул Троцкий-Яновский. – Наша сила в наших руках. С мечом в руке мы должны защитить свободу. А царский манифест – смотрите! – это лишь клочок бумаги». Очевидцы запомнили, как оратор «театральным жестом помахал манифестом перед толпой и яростно смял его в кулаке». Троцкий говорил: «Сегодня он дает нам свободу, а завтра отберет ее и разорвет в клочья, как сейчас я рву в клочья эту бумажную свободу перед вашими глазами!». Поразительным образом Троцкого, которого с июня 1902 г. разыскивали по всей России после его побега из Верхоленска, столичная полиция не смогла опознать.
Примерно в эти же дни в столице империи появился и Парвус. Удивительным образом рядовой член германской социал-демократической партии имел в своем распоряжении
Купив либеральную «Русскую газету», Парвус превратил ее в «популярный орган воинствующего социализма». Одновременно Парвус организовал выпуск печатного органа меньшевиков «Начало». Хотя Мартов, поставленный у руководства газеты, не разделял взгляды Парвуса на перманентную революцию, он был вынужден пойти на пропаганду этой теории. «Мы вынуждены будем согласиться на пропаганду этой довольно рискованной идеи, не имея возможности что-либо возражать с нашей стороны», – писал Мартов Аксельроду. Мартов не объяснял, почему он не смел возражать Парвусу.
С конца октября у многих революционеров в России создавалось впечатление, что, несмотря на прекращение всеобщей стачки, революция вновь стала набирать силы. 26–27 октября восстали матросы и солдаты Кронштадта. 30–31 октября произошло восстание матросов во Владивостоке. В середине ноября 1905 г. вспыхнуло восстание матросов в Севастополе, которым руководил лейтенант П.П. Шмидт. В ожидании скорого начала решающих боев в начале ноября 1905 г. руководитель большевистской партии Ленин нелегально вернулся в Петербург. 23 ноября Ленин утверждал: «Растет восстание. Растет бессилие, растерянность, разложение самодержавного виттевского правительства». По другую сторону баррикад он видел прямо противоположный процесс: «организация и мобилизация революции».
Однако правительство в это время готовилось к нанесению сокрушительных ударов по революционным силам. 26 ноября руководство столичного Совета во главе с адвокатом Г.С. Хрусталевым-Носарем было арестовано. На другой же день 27 ноября было избрано временное председательское бюро в составе: Л.Д. Троцкий, Д.Ф. Сверчков, П.А. Злыднев. Если бы надежды революционеров сбылись, то Троцкий, превратившийся в одного из руководителей столичного Совета, мог бы стать одной из ключевых фигур в революционном правительстве России.
Вскоре после избрания Троцкого в руководство Петербургского Совета этот революционный орган власти принял 2 декабря подготовленный Парвусом «Финансовый манифест». Этот документ неожиданно переводил борьбу с правительством в совершенно иную плоскость. «Финансовый манифест» призывал население не платить налогов и податей, забирать вклады из сберегательных банков, требовать во всех случаях расплаты золотом, не допускать уплаты государственных долгов по займам, а также «разоблачить перед всем миром финансовое банкротство правительства России». Газеты Парвуса широко распространяли этот манифест. Казалось, что некие финансовые силы были заинтересованы в крахе российской валюты или хотя бы в осуществлении выгодной им спекуляции.
Сообщение о ненадежности банков и неустойчивости российской валюты вызвало массовое изъятие вкладов из сберегательных банков. Объявление же о финансовом банкротстве правительства серьезно повлияло на котировку рубля на мировом финансовом рынке. Во втором томе «Истории Коммунистической партии Советского Союза» (М., 1966 г.) отмечалось, что «Финансовый манифест получил поддержку ЦК РСДРП. В томе утверждалось, что «осуществление этого революционного призыва должно было подорвать финансовый престиж царизма».
Однако теперь через полвека можно усомниться в правильности такой оценки советских историков, а также действий ЦК РСДРП, тогда сильно преуменьшавшего силы царского правительства и преувеличившего революционные силы. Вряд ли документ, сочиненный Парвусом, продвинул вперед дело революции. Скорее напротив. Осознав всю чудовищность последствий «Финансового манифеста» для финансового состояния страны, премьер-министр С.Ю. Витте отдал распоряжение конфисковать все газеты, опубликовавшие это произведение Парвуса, и арестовать членов Петербургского Совета.