Мифы Ктулху
Шрифт:
Плечом к плечу все трое направились к руинам: Ньёрд катил на моторизованном, гиростабилизированном колесном киберустройстве; Шотен Бинаякья, погромыхивая, перемещался на устойчивом и надежном гусеничном механизме; Шри Гомати шагала левой-правой, левой-правой — органические ноги закованы в скафандр с гибкими сочленениями-«гармошками»: ни дать ни взять анахроничная карикатура на космонавта Биполярной Техноконкурентной эпохи.
Остановились они в нескольких метрах от первого ряда сооружений. Подобно краям кратера, стены, колонны и арки были смяты, смягчены, сглажены выветриванием. Из втулки Ньёрдова кибернетического колеса молниеносно высунулось металлическое раздвижное щупальце. Смятый
Ньёрд обратил холодные серебряные глаза на спутников.
— Возможно, когда-то…
— Пойдем, — поманила Гомати. — Давайте осмотрим эти руины! — Голос ее срывался от волнения. — Кто знает, что они способны поведать нам о самих строителях! Вдруг удастся выяснить, зародились ли эти миры и их обитатели в нашей собственной системе или явились… откуда-то еще.
На последнем слове Гомати запрокинула лицо к небесам; остальные последовали ее примеру. На спутнике Тоге наступил полдень — или его аналог. До Солнца было так далеко — шестнадцать миллиардов километров, в два раза дальше, чем от Плутона в афелии, и в сто двадцать раз дальше, чем от Земли, — что для трех космопроходцев на поверхности Тога светило совершенно терялось в звездной черноте.
Но сам Юггот, непристойно раздутый и сплюснутый, нависал точно над головой; его поверхность заслоняла небеса — казалось, он вот-вот обрушится всей тяжестью и на «Хонсу», и на трех космопроходцев. А он между тем все пульсировал, пульсировал, пульсировал, как отвратительное сердце, бился, стучал, трепетал. Теперь и брат-близнец Тога — Гомати назвала его Ток — адским силуэтом проплыл через взбудораженный лик Юггота; округлая чернота спутника, иззубренная кратерами, роняла густые тени на бледные, подсвеченные розовым серые скалы Тога.
Чернота сперва обволокла «Хонсу», а затем разлилась по поверхности Тога и захлестнула троих исследователей, загасила пульсирующую красноту Юггота и погрузила мир в непроглядную тьму.
Гомати завороженно наблюдала за происходящим, но вот послышался мурлыкающий синтетический голос Шотена — и чары развеялись.
— Любопытное затенение, — отметил Шотен. — Но идем же, долг призывает. «Хонсу» производит автоматические измерения и телеметрирует данные обратно на Нептун. А отсюда, — и серебряные глаза замерцали в свете далеких звезд, пока кибернетический экстензор закреплял разнообразные устройства на литом корпусе, — мои собственные записывающие и телеметрические приборы пошлют информацию обратно на корабль.
Доктор Дастин стоял у изголовья кровати. Пациент пребывал в полубессознательном состоянии. Губы его двигались, но слов никто бы не расслышал. Рядом с кроватью устроились две старушки. Одна — его тетя Энни. Вторая — ее близкая подруга Эдна, она пришла не столько навестить умирающего племянника, сколько утешить опечаленную тетку.
Доктор Дастин склонился над кроватью. Оценил самочувствие пациента. Постоял немного, пытаясь расслышать, о чем тот бредит, но не преуспел. Время от времени больной слабо шевелил рукой. Как будто пытался отвесить кому-то пощечину.
У старушки именем Энни по лицу струились слезы. Она поискала в потертой черной сумочке платок и, как смогла, промокнула глаза. Поймала руку доктора, сжала ее в своей.
— Есть ли надежда? — робко спросила она. — Хоть какая-нибудь?..
Доктор Дастин покачал головой.
— Мне
Старушка по имени Энни выпустила его руку. Вторая почтенная дама, Эдна, потянулась к ней. Они посидели немного, глядя друг на дружку. А потом неловко обнялись — как обычно и бывает, если сидишь лицом к лицу. Каждая пыталась утешить подругу.
Доктор вздохнул и отошел к окну. Выглянул наружу. Было раннее утро. Солнце уже встало, но виднелось лишь бледным водянистым отблеском на востоке. Небо застилали серые тучи. Землю испещрили полосы снега, льда и слякоти. В воздухе кружились снежинки.
Доктор гадал про себя, почему так выходит, что пациентов он теряет только зимой, или во время гроз, или ночью. И никогда — погожей весной или в солнечный день. Он, безусловно, знал, что на самом деле это не так. Пациенты умирают, когда придется. Когда их фатальное состояние, в чем бы оно ни заключалось, исчерпает отмеренный срок. И однако ж кажется, что это происходит либо в темноте ночи, либо в темное время года.
Послышался чей-то свист.
Доктор обернулся: мимо двери прошли двое подростков. Один насвистывал. Насвистывал популярную мелодию: доктор слышал ее по радио. Если б еще вспомнить, по какой программе. Может, «Шоу Кейт Смит»? Или «Ваш хит-парад»? Привязчивый такой мотивчик, а слова — на непонятном языке. Песня называлась «Bei Mir bist Du schon». [162]
162
«Bei Mir bist Du schon» — мелодия этой песни стала одной из самых популярных в XX в.: на русском языке известно по меньшей мере четыре ее варианта, в том числе знаменитый «Барон фон дер Пшик» в исполнении Л. Утесова и «В кейптаунском порту».
На расстоянии трех тысяч миль испанцы вели невразумительную гражданскую войну. Старый король отрекся от престола за несколько лет до того; была провозглашена республика. Но когда стало понятно, куда клонит новое правительство, некий полковник, служивший в испанских колониальных войсках в Африке, вернулся со своей армией — по большей части состоящей из берберов и рифов, — дабы все изменить.
Он ниспровергнет республику. Республика развела тут всякую демократию, безбожие да распутство — так вот он со всей этой чушью покончит. Возродит дисциплину, благочестие, стыдливость. Восстановит монархию.
На тот момент казалось, что республиканцы побеждают. Они только что отбили Трихуэке и Гвадалахару. Взяли в плен повстанцев. В их числе были испанские монархисты. А еще — солдаты из африканских войск. Как ни странно, многие пленники говорили только по-итальянски. Они-де добровольцы. Им приказали добровольно идти на военную службу. А они привыкли подчиняться приказам.
Для Императорской армии Японии Китай оказался легкой добычей. Китайцы почти не сопротивлялись. Они были разобщены. Ведь шла гражданская война. Не такая, как в Испании. Эта война тянулась куда дольше. Началась она со смертью президента Сунь Ятсена в 1924 году. Помимо Японии на Китай покушались и другие иностранные державы.