Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья
Шрифт:
Пойманные попадали в страшный лагерь Борегар под Парижем, и оттуда спасения уже не было.
Опять же, большевикам заниматься охотой на изменников (какими они всех нас считали) оказывалось не столь уж легко: Франция оборачивалась для них непролазными джунглями.
Но тут у них нашлись верные, ретивые помощники, в лице новоявленных советских патриотов из первой эмиграции. Сии иуды старались не за страх, а за совесть – и не даром: им, в советском посольстве за каждого уловленного по их доносу платили крупную сумму.
В семье не без урода. Позорное, черное время для белой эмиграции был этот период: на поверхность всплыло все самое скверное, что в ней имелось… Происходило (как формулировали антикоммунисты) хождение из Голгофы в Каноссу, иначе говоря, явка достаточно крупных эмигрантских
Помню толпу, сгрудившуюся вокруг посольства на улице Гренелль, где ренегатам выдавали красные паспорта. Сборище, однако было разнородным: многие пришли из любопытства.
22
Николай Александрович Бердяев (1874–1948) – религиозный и политический философ, представитель экзистенциализма и персонализма. Один из организаторов Союза освобождения (1903–1904). Принимал участие в деятельности Религиозно-философского общества в Москве. В 1922 на «философском пароходе» покинул советскую Россию, жил в Берлине, в 1924 переехал во Францию. Принимал участие в работе Русского студенческого христианского движения (РСХД), был редактором журнала религиозной мысли «Путь». В 1946 получил советское гражданство.
Пошел и я. Сперва в человеческой куче, а потом даже взобравшись на цоколь фонарного столба, я этой публике кое-что рассказал о жизни в большевицком раю. У меня обнаружился союзник, до того мне незнакомый молодой латыш Петерс (позже он участвовал в различных антикоммунистических акциях русской эмиграции). Положение наше было небезопасное. Но враги ничего не решились сделать: главным образом потому, что состав присутствовавших был, как я говорил выше, разнообразный; так что применять методы физического воздействия не представлялось удобным. Даже проследить нас не сумели.
Для меня тогда дело обстояло ясно: раз нельзя больше против большевиков бороться с оружием в руках, – надо бороться с трибуны и в печати.
Русская печать-то пребывала в Париже в руках все тех же совпатриотов; они издавали несколько газет, – «Русские Новости», «Советский Гражданин», даже юмористическую газету «Честный Слон». А антикоммунистическую прессу представлял только крайне скромный по размерам журнал народного социалиста С. П. Мельгунова «Свободный Голос» (впрочем, название многократно менялось: по представлению советского посла Богомолова журнал закрывали… но не запрещали выпускать другой, под новым наименованием). Я там участвовал с первых же номеров. Потом перешел в журнал конституционного монархиста Е. А. Ефимовского «Русский Путь» (издававшегося… на пишущей машинке!).
Этого, конечно, было мало. Но в Германии, в лагере Шлейсгейм, действовал H. Н. Чухнов, выходил журнал (тоже не раз менявший название) «Знамя России», позже перекочевавший в США. В Нью-Йорке существовала газета «Россия» под редакцией Н. П. Рыбакова [23] . Но гораздо ближе них моему сердцу оказалась газета в Аргентине «Вестник» под редакцией В. В. Шапкина [24] .
Кто-то из старых эмигрантов сообщил мне адрес И. Л. Солоневича, где-то в лагере в Германии. Причем предостерегал меня, что у него-де дурной характер, и он может мне ответить грубостями. Я написал; и ответ получил отнюдь не грубый. Солоневич говорил, что скоро переезжает в Аргентину, будет там выпускать газету, и приглашал меня в сотрудники.
23
Николай Павлович Рыбаков (1890–1963) – издатель, журналист. Участник Белого движения на Востоке России, Участник Первой мировой и гражданской войн. С 1922 в эмиграции, жил в США, в Нью-Йорке. Издатель газеты «Россия», а также журнала «Russia» (на английском языке).
24
Владимир
Так и произошло. И дальше, хотя мы во многом расходились во мнениях (в частности, я никогда не разделял его отрицательного отношения ко дворянству и к петербургскому периоду истории России), он мое сотрудничество, видимо, ценил, и у меня с ним конфликтов не возникало.
В Париже дела постепенно изменились. Большевики зарвались со скандальным похищением студента Лапчинского, оказавшего яростное сопротивление. Работе их репатриационных миссий был, в конце концов, положен конец; лагерь в Борегаре закрыт. Дышать стало легче…
Надо сказать, что жизнь на Западе в тот момент отнюдь не поражала роскошью (как потом она открывалась эмигрантам третьей волны): все продукты выдавались по карточкам; молоко, например, только при предъявлении врачебной справки. Хлеб некоторое время продавали только маисовый, желтый по цвету и препротивный на вкус.
Но мы искали не материальных благ, а свободы. Увы! Ее мы не нашли… Страшные выдачи шли по всей Европе, в Италии, в Германии… Многие из наших остались навсегда морально сломленными, и не в силах бороться дальше.
Но обо всем этом в двух словах, на двух-трех страницах, не расскажешь… И многое останется неизвестным ни потомкам, ни будущим – уже теперешним – исследователям.
Мой собственный архив, плод многолетней работы, врагам удалось недавно уничтожить. По памяти же, даже если бы я и хотел, мало что можно восстановить.
«Наша страна» (Буэнос-Айрес), 21 ноября 1998, № 2519–2520, с. 3.
Книги о России на французском книжном рынке
Среди книг о России, пользующихся в последнее время популярностью во Франции, надо в первую очередь назвать «Я выбрал свободу» Кравченко [25] . Такой же успех она, впрочем, имеет и в других странах. Наши знакомые, побывавшие недавно в Англии, рассказывают, что там ее можно найти в каждом доме. Во Франции русские наталкиваются на эту книгу даже в самой глухой провинции.
Интерес данного в ней материала и мастерство изложения делают книгу мощным оружием пропаганды, производящим на иностранцев сильнейшее впечатление. Недавно мы слышали из уст одной интеллигентной француженки: «Я ничего не знала о России, пока не прочла Кравченко». Было бы и несправедливостью отрицать за автором «Я выбрал свободу» серьезную заслугу перед русским народом.
25
Виктор Андреевич Кравченко (1905–1966), невозвращенец, автор известной книги «Я выбрал свободу», описывающей коллективизацию и голод в СССР. С 1943 жил в Нью-Йорке. В 1949 в Париже выиграл шумный «процесс Кравченко», иск о клевете против французской коммунистической газеты «Les Lettres francaises». В 1966 погиб при подозрительных обстоятельствах (официально его смерть считается самоубийством).
реалист, то тут мы имеем дело с мистиком. Действительно, книга Корякова исполнена живым религиозным чувством, приводящим автора подчас на грань суеверия. Заметна во всем рука опытного, талантливого журналиста; многие места трогательны, и думается, что они могли быть написаны только добрым отзывчивым и порядочным человеком. Таков эпизод «Ленхен», где описывается, как автор защищал от насилия и унижения одну немецкую девушку в обстановке советской оккупации.
Тем более тяжело и неприятно встретить в той же вещи озлобленные и несправедливые страницы, направленные против власовцев и новой эмиграции. Как много выиграла бы книга, если бы из нее удалить подобные отрывки!