Мифы о русской эмиграции. Литература русского зарубежья
Шрифт:
К сожалению, в силу какого-то досадного недоразумения, редакция «Российского демократа» считает, что Высший Монархический Совет занимает иную позицию. Между тем, В. М. С. с полной ясностью провозглашает, что восстановление монархии в России может иметь место не насильственным образом, а лишь через Земский Собор, Земский же Собор будет, разумеется, созван так, чтобы весь русский народ мог свободно выразить свое мнение. Итак, казалось бы, о чем же спорить?
Правда, «Российский демократ» признает только конституционную монархию. Но ведь он же сам защищает лозунг непредрешенства. Мы позволим себе и в этом вопросе не торопиться заранее решать за русский народ: формы будущей монархии определит Земский Собор: от него будет зависеть, окажется ли эта монархия самодержавной или конституционной.
Мы ознакомились с несколькими номерами выходящей в Германии газеты «Свобода». Она производит двойственное впечатление. Значительную часть данного в ней материала можно только одобрить. Отметим талантливое стихотворение Дедори Донца «Встречи», прекрасную статью Леонида Галича «Непротивление злу» (о случае с Косенкиной), под которой мы могли бы полностью подписаться, простой, но жуткий рассказ священника М. о его аресте в России – «Бесконечная ночь», блестящую отповедь Корякову в статье «Спор о Дуньке» за подписью В. С. Интересны и заметки по истории антибольшевистской борьбы в России А. Северянина и Ив. Михайловского. Казалось
Эти статьи ставят себе ясную задачу борьбы с монархизмом. То ли же думают рядовые сотрудники, а тем паче читатели газеты? Думаем, что нет. У них явным образом основная мысль та, что сейчас надо объединить все силы против большевиков и они – мы уверены – не без досады смотрят на своих зарвавшихся «вождей», подменяющих борьбу со Сталиным войною против ненавистной им монархии и тем разрушающих общий фронт.
Мы не можем не относиться с живой симпатией к выходящему в Бельгии журналу «Часовой», хотя бы только в силу его долгого и славного прошлого. Журнал этот был до войны органом русской военной эмиграции и непоколебимо служил выражению идеологии русской армии, всегда боровшейся за Веру, Царя и Отечество. После войны, он превратился из журнала чисто военного в общественно-политический, и это повлекло за собою изменение его политических установок, ставших крайне широкими и гибкими и утративших прежние определенные контуры. Однако, поскольку во главе журнала продолжает стоять все тот же редактор, Василий Васильевич Орехов [34] , известный нам как убежденный монархист и стойкий борец за национальную Россию, и поскольку во главе политического движения, начатого «Часовым», стоит Георгий Ермолаевич Чаплин [35] , капитан Императорского флота, прославившийся своими энергичными действиями во время гражданской войны, не только против большевиков, но и против социалистов (им было, в частности, арестовано русское социалистическое правительство в Архангельске), мы полагаем, что можем относиться к «Часовому» и его деятельности с доверием и сочувствием.
34
Орехов Василий Васильевич (1896–1990) – журналист, военный и общественный деятель. Участник Первой мировой и гражданской войн. Издатель и соредактор журнала «Часовой» (Брюссель). Основатель Русского национального объединения.
35
Георгий Ермолаевич Чаплин (1886–1950) – военный и общественный деятель. Капитан 1-го ранга. Участник Первой мировой и гражданской войн. С 1920 в эмиграции, жил в Англии. Участник Русского общевоинского союза (РОВС). Один из организаторов Русского национального объединения в Лондоне.
«Русский путь» (Париж), рубрика «Обзор русской печати», октябрь 1948, № 1, с. 3.
Кризис эмигрантской литературы
Помещенная в «Нашей Стране» в № 298 статья Михаила Бойкова «Литературная клюква» затрагивает проблемы, куда более острые, чем может показаться при поверхностном взгляде. Внимательному читателю она может гораздо больше сказать о причинах кризиса эмигрантской литературы и о путях из тупика, в котором она сейчас находится, чем та многотонная масса бумаги, какая была до сих пор исписана по этому поводу.
Одним из главных несчастий русской эмиграции была укоренившаяся в ней с самого начала ее бытия своеобразная кружковщина и та странная система, при которой маленькие группки людей захватывали все ведущие посты в главных отраслях ее жизни и затем ею тиранически управляли, ревниво не допуская в свою среду никого, к ней не принадлежащего. Так это все время обстояло и обстоит и посейчас в общественной жизни, хуже всего, может быть, во Франции.
То же самое произошло и в литературе. Небольшое число людей, более или менее сами себя назначившие в писатели, поэты и критики, были приняты как непогрешимые авторитеты, и через их неумолимую цензуру могли в дальнейшем пробиться лишь те, кто им был так или иначе близок и приятен, или, самое большее, те, кто с абсолютной покорностью следовал всем их рецептам и указам.
Это худо само по себе. Но еще хуже в силу того, что эти самозванные диктаторы из монпарнасских кафе усвоили себе принципы, совершенно не соответствовавшие запросам читательской массы. Им нравилось только то, на чём, с одной стороны, лежала печать самого мрачного пессимизма, самого безысходного отчаяния: вот почему они и сделали успех Георгия Иванова [36] , Ходасевича [37] и многих других поэтов в этом же роде, о которых справедливо было бы сказать словами Сельвинского [38] , что у них «столько же поэзии, сколько авиации в лифте». С другой, они все оказались решительными партизанами чеховской традиции, по которой в романе или рассказе ничего не должно случаться.
36
Георгий Владимирович Иванов (1894–1958) – русский поэт, писатель, публицист, критик. Один из крупнейших поэтов русской эмиграции.
37
Владислав Фелицианович Ходасевич (1886–1939) – русский поэт, литературовед, критик, историк литературы. С 1922 в эмиграции, жил в Париже. Возглавлял литературный отдел газеты «Возрождение».
38
Илья Львович Сельвинский (1899–1968) – писатель, поэт, драматург. Основатель Литературного центра конструктивистов.
Какой-либо сюжет, что-либо похожее на движение, не скажу уж, Боже упаси, на приключения, вызывали в них глубокое отвращение. Это для них был Пинкертон [39] , чтиво для обывателя, детские книжки, все, что угодно, только не серьезная литература. И в смысле создания повестей, где все стоит на месте без всякого дуновения жизни или хотя бы движения воздуха, кто сможет соперничать с поднятым ими на щит Борисом Зайцевым [40] . Наконец, глубокая тяга к выверту, к чему-то неестественно вычурному в стиле и выражениях дополняла картину этого декаданса, возведенного в догму.
39
«Пинкертоновщина» – синоним детективно-приключенческой литературы, названной так по имени популярного героя серии детективов, сыщика Ната Пинкертона.
40
Борис
Между тем, их читателями была масса обыкновенных русских людей средней культурности, с обыкновенными человеческими запросами. И именно потому, что жизнь многих из них была тяжела, у них была настоятельная потребность развлечься и забыться, и почерпнуть из книг запас бодрости и энергии, которых не всегда хватало; им хотелось чего-нибудь яркого и увлекательного. Сирины [41] , Газдановы [42] и тутти куанти мало им могли в этом помочь. Притом, эта масса, начиная с первых же дней, жила бурными политическими интересами, а русская зарубежная литература старательно изображала аполитичность. Масса эмиграции всегда была и остается настроенной право, а писатели, под маской индифферентности, были в большинстве левыми, отчасти, может быть, в силу правила «бытие определяет сознание»; не будем расшифровывать, так как понять выгоду быть левым, в эмигрантских условиях, не трудно.
41
Владимир Владимирович Набоков (псевдоним Сирин) (1899–1977) – писатель, поэт, литературовед. В эмиграции с 1919. Жил в Германии, Великобритании, Франции, Швейцарии. Писал по-русски и по-английски.
42
Гайто (Георгий) Иванович Газданов (1903–1971) – писатель, журналист, литературный критик. Участник гражданской войны. С 1920 в эмиграции. Жил Константинополе, затем в Париже. Работал на радио «Свобода». Автор нескольких романов, рассказов, литературно-критических эссе, рецензий.
Что же делала публика? Во-первых, читала, кто в оригинале, а кто в переводе, тех писателей, которых перечисляет Бойков, как Конан Дойля, Честертона, Агату Кристи. Чего тут особенно стыдиться, когда ими зачитывается весь мир, и не испытывает по этому поводу никакого комплекса неполноценности? И притом, даже в плохом переводе или на плохо понятном языке они все же не в пример легче для уразумения, чем многое из упражнений хотя бы того же, по-своему, впрочем, талантливого Сирина (не будем уж говорить о Ремизове [43] !).
43
Алексей Михайлович Ремизов (1877–1957) – писатель. Отбывал 5-летнее наказание в ссылке за сопротивление полиции во время демонстрации. С 1921 в эмиграции. Жил в Берлине, затем в Париже, плодотворно занимаясь литературной деятельностью. В конце жизни получил советское гражданство, однако остался жить в Париже.
Во-вторых, она читала по-русски то, что хоть сколько-нибудь отвечало ее запросам. Отсюда бурный успех не только Краснова [44] , но даже и какого-нибудь Брешко-Брешковского [45] , и посмертная популярность сочинений Крыжановской [46] , и посейчас принадлежащих к числу самых ходких книг в русских библиотеках.
В то же время, надо учесть, что то отталкивание от всего написанного по-русски, которое является типичной чертой русской молодежи заграницей, в значительной мере объясняется именно вот этим характером русской зарубежной литературы, теми флюидами гниения и скуки, какие от нее исходят. Исключения, понятно, есть, как, например, Алданов [47] , статичности абсолютно чуждый; но его замолчать было невозможно, да и его левизна заставляла критику прощать ему многое.
44
Петр Николаевич Краснов (1869–1947) – военный, писатель, публицист, общественный и политический деятель. Генерал-майор Русской императорской армии. Атаман Всевеликого Войска Донского. Видный деятель Белого движения. С 1920 в эмиграции. Автор романа-эпопеи «От двуглавого орла к красному знамени» и других популярных произведений, переводившихся на многие языки. Сотрудничал с Русским общевоинским союзом, «Братством Русской Правды». Участвовал в создании «Казачьего стана» в Италии. В 1945 был выдан британским командованием в г. Лиенце (Австрия) и казнен в Москве вместе со своими соратниками.
45
Николай Николаевич Брешко-Брешковский (1874–1943) – писатель, журналист. Сын одной из создателей партии эсеров Е. К. Брешко-Брешковской, из-за ссылки матери воспитывался с 10 лет в семье дяди на Волыни. По окончании Ровенского реального училища в 1893 жил в Петербурге, публиковался в «Наблюдателе», «Биржевых новостях», «Русском слове», «Новом слове», «Звезде», «Ниве», «Огоньке» и других газетах и журналах. Издавал сборники повестей и рассказов, романы, и вскоре стал популярным писателем, одним из родоначальников русского политического детектива. Также писал о живописи и русских художниках. В 1920 эмигрировал в Варшаву, писал политические романы. В 1927 по требованию властей покинул Польшу и переехал в Париж. Сотрудничал в эмигрантских газетах и журналах «Иллюстрированная Россия» (Париж), «Для вас» (Рига), «За Родину» (Рига), «Наше слово» (Рига); в общей сложности опубликовал более 60 романов. Погиб во время бомбардировки Берлина британской авиацией.
46
Вера Ивановна Крыжановская (в замужестве Семенова, псевдоним Рочестер; 1857–1924) – писательница. Интересовалась спиритизмом и оккультизмом. Утверждала, что ее романы были продиктованы ей духом английского поэта Джона Уилмота, графа Рочестера. Писала на французском языке, затем написанное переводилось на русский язык и редактировалось автором. Помимо исторических и спиритических произведений писала сочинения на современные темы. За описание быта Древнего Египта в книге «Железный канцлер Древнего Египта» Французская Академия наук присвоила ей почетное звание «Офицер Французской Академии». Роман «Светочи Чехии» был удостоен почетного отзыва Российской Императорской Академии наук. После революции эмигрировала в Эстонию. Более двух лет работала на лесопильном заводе, что отрицательно сказалось на ее здоровье, заболела и умерла в нищете.
47
Марк Алданов (наст. имя Марк Александрович Ландау) (1886–1957) – русский писатель, публицист, химик. С 1919 в эмиграции. Жил во Франции, в 1940 переехал в США, после войны вернулся во Францию. Наиболее известны его исторические романы.