Миг бесконечности. Том 1
Шрифт:
«Хоть отогрелась, — расстегнула она пуховик. — На автостанции замерзла как цуцик. Не мешало бы еще и разуться».
Изогнувшись, Катя дотянулась до шнурков, расслабила их и по очереди освободила ноги. Стоило завершить эту процедуру, как кровь прилила к вискам, голова закружилась, в затылке появилась тупая боль. Почувствовав тошнотворный ком у горла, она потянула ворот свитера.
«Надо было вчера меньше пить… — Катя снова откинулась к спинке кресла и закрыла глаза. — Сначала белое вино, потом красное, да еще полусладкое. Ведь знаю же, что мне категорически нельзя смешивать напитки! Хорошо хоть до водки дело не дошло…»
Воспоминания о вечеринке резко утратили свой радужный ореол еще рано утром,
«Ну почему я не попыталась себя остановить, образумить? — вернулась она к мучившим с утра угрызениям совести. — Ведь не настолько же была пьяна, чтобы по собственной воле очертя голову нырнуть в бездну каких-то дурацких чувств! Никто же не принуждал, не толкал в спину! Чего ради? Хотела доказать самонадеянным сельским барышням, что я не „серая мышь“? Или показать Ленке, что тоже могу, если захочу, вскружить голову любому? Бред да и только… А вдруг это и есть тот момент истины, когда тайное вылезает наружу и становится явным? Пик чувственной эйфории в семейной жизни остался далеко позади, а чужие мужчины давно не баловали меня таким вниманием. Вот и вырвались тайные желания… Даже целовалась на холоде… Вот дура! — в сердцах прошептала она, от ужаса распахнула глаза и опасливо огляделась: вроде, никто из пассажиров не слышал. — А ведь, кроме похмельного синдрома, есть еще неприятные моменты — недовольство Ленки, подозрительные взгляды Людмилы. А уж об испепеляющих взорах деревенских красавиц лучше и не вспоминать! Отныне в дом Михалыча мне дорога заказана: невестка на порог не пустит… Ох, дуреха, дуреха! И на кой ляд мне сдался этот Ладышев? Наверное, так и начинают изменять: сначала позволяют себя обнять, затем поцеловать… О том, что могло приключиться, если бы пошло в ход крепкое спиртное, и подумать страшно! Итак, констатируем голый факт: вчера приняла лишнего, изменила себе, своим принципам, едва не изменила мужу… Как теперь посмотреть в глаза Виталику? Я ведь ему никогда не врала… Ненавижу себя!»
Осознание постыдных итогов минувшего вечера и явилось главной причиной поспешного бегства из гостеприимного дома хозяев. Быстренько, не дожидаясь, пока проснутся подружки и вернутся рано ушедшие на охоту мужчины, она рванула на автостанцию. Для Яны нашлось вполне правдоподобное объяснение: охотники вернутся неизвестно когда, а ей пораньше надо попасть домой, прошерстить Интернет, новостные каналы TV. Да и в понедельник с утра пораньше придется потрудиться в поте лица — еще до планерки успеть просмотреть сообщения информагентств.
«…Еще эти сны… Столько лет спала спокойно… Мама вообще впервые приснилась. К чему бы все это? — тупо уставилась Катя в мокрое стекло. Всколыхнувшаяся было от резких движений боль утихала, тошнота отступила, в голове прояснилось. — О чем ты хотела меня предупредить, родная? Поздно, мамочка, поздно. Твоя дочь, можно сказать, оступилась. Как же мне без тебя плохо…»
Вспомнила мать-И сразу захотелось расплакаться, приласкаться к ней, услышать ее голос.
Сколько Катя себя помнила, в самые значимые периоды своей жизни она всегда видела яркие, цветные сны с совершенно необыкновенными персонажами — злыми и добрыми. В детстве сновидения были настолько реальными, что в них она могла вслух разговаривать, хохотать, плакать, а потом пробуждалась от страха, с плачем бежала в спальню к родителям и только рядом с ними засыпала.
«Не волнуйтесь, у вас просто очень впечатлительный ребенок, — успокаивали маму доктора, когда та консультировалась у них по поводу
А ведь правда: в детских газетах (однажды в «Пионерской правде»!) Катя печаталась с шестого класса, повзрослев, три года подряд становилась призером областного конкурса сочинений. Гордость родителей, гордость района, гордость школы… А уж как радовалась ее победам мама, преподававшая русский язык и литературу!
Чувствуя, как предательски увлажнились глаза, Катя отвернулась к окну. Вовремя. Словно повторяя очертания дождевых капель на стекле, косыми дорожками по щекам побежали слезы. Снова разболелась голова, пришлось выпить очередную таблетку…
Вот так, в слезах и переживаниях, и доехала до автовокзала.
Уже добравшись до дома и расплатившись с таксистом, она поднялась на четвертый этаж, открыла дверь квартиры, на автомате отключила сигнализацию, сбросила в прихожей верхнюю одежду, добрела до спальни и упала на кровать поверх покрывала. Сил не осталось ни плакать, ни думать. И если уж быть совсем точной, после лекарств в голове не осталось ни единой мысли, одна гулкая пустота. Будто устав бороться со своей неразумной хозяйкой, организм в целях самозащиты решил заблокировать сознание и наглухо закупорил вместилище всех ее чувств и эмоций.
«Начало пятого… Пора включаться в работу», — спустя какое-то время зацепилась взглядом за часы на стене Катя.
Словно по мановению волшебной палочки квартира моментально наполнилась звуками: снизу упражнялись в игре на пианино, на застекленном балконе едва слышно гудел вентиляционный блок, в прихожей требовательно тренькал мобильник.
Невероятным усилием воли она заставила себя сползти с кровати, добралась до прихожей и откопала на дне сумки телефон.
— Да… — устало опустилась она на банкетку.
— Привет, Котенок! — жизнерадостно поприветствовал голос из трубки. — Ну все, вынырнули! Полчаса назад благополучно завершилось последнее погружение, завтра день отдыха, послезавтра домой. Надеюсь, меня там по-прежнему ждут… Катюнь, ты чего молчишь? — насторожился Виталик. — И почему к телефону так долго не подходила? Я только с третьего раза дозвонился. Пришлось Ленку набирать: они на Минск еще не выехали. А ты почему не с ними? Ведь выходной.
— Это у людей выходной, а у меня — газета, — не без труда справившись с вырвавшимися из заточения эмоциями, выдавила она в трубку. — Выпускающий редактор. А ты знаешь, что это такое: читай, смотри, думай. Много работы. Плюс статью журналу обещала, а никак не могу закончить. Скоро отовсюду выгонят.
— Ну и пусть! Вот сгребу тебя в охапку в следующий раз, оторву от компьютера и увезу на край земли!
— Сгреби и увези…
— Катюнь, ты что, плохо себя чувствуешь? — уточнили после паузы.
«Плохо, очень плохо!» — едва не сорвалось с губ.
— Нет, что ты… — проглотила она комок в горле. — Просто задремала у телевизора. Еще не проснулась как следует. Виталик, приезжай поскорее, а? Пожалуйста… Мне без тебя так плохо.
Глаза вопреки воле постепенно наполнялись слезами.
— Ты что, плачешь? — в голосе мужа зазвучали виноватые нотки. — Не плачь, Котенок, ну не плачь, пожалуйста. Я больше никуда без тебя не поеду, честное слово! Слышишь, не плачь! Если бы ты знала, как я соскучился!
— И я… соскучилась… очень, — прилагая неимоверные усилия, чтобы не разреветься, выдавила она.
— Не скучай! Хочешь, заинтригую? У меня есть сногсшибательная новость! Не успел рассказать перед отъездом.
— Расскажи сейчас.
— Нет, не хочу по телефону. Приеду — расскажу, свожу, покажу. Только, чур, не расспрашивай сейчас ничего! Это сюрприз!