Мигель и Марисол
Шрифт:
Мигель упал на корточки перед собакой, сидевшей перед крыльцом, сдавил ее шею в объятиях так, что пес напряг шею и подтянул губы, зарылся в его щеку, или что там у псов сбоку, и вошел на кухню.
Он казался выше обычного. Он что-то знал. Его глаза излучали тепло и образы. Лук висел у него на спине, рубашка была мокрая от пота насквозь. Мышцы груди и шеи играли разгоряченные. Он медленно стянул колчан, не переставая смотреть на Марисол. «Потерял мысль, похоже» – подумала она.
В контуре желтых волос ее лицо было так спокойно и светло,
– Ты что-то хотел сказать, Миг!
– Мари! Я нашел дом!
Верхний дом
Ночная птица кричала всю ночь. Марисол повесила рисунок в большой комнате, и Мигель смотрел на него при свете лампадки.
Дети волновались с утра. Марисол пересыпала в маленькую корзинку ягод и завязала тряпочкой.
– Мы нарвем по дороге, если захотим.
– Мы идем в гости – сказала девочка, подняв взгляд на брата. – И там не собаки.
– Давай я один пойду!
– Пойдем вместе! Там посмотрим.
Мигель взял лук, меч, колчан, Марисол одела ботинки из шкафа. Пса нигде не было. Кошка смотрела с печки, лежа на лапках, кончики которых свешивались.
Мигель вышел из дома и внимательно осмотрел поляну. Собаки не было. Дуб пошевеливал огромной кроной. Ивы шептались во всю. Ветер приносил свой голос из-за леса. Лес стоял стеной.
Мигель встал перед дубом и достал стрелу с красными перьями. Он метнул ее в стену леса.
Марисол смотрела на брата. Тот стоял без напряжения, с повисшим на кисти луком, потом медленно оттянул тетиву, пока она не коснулась скул. Стрела свистнула между ней и дубом. Марисол развернулась к лесу и пошла к началу тропы. Стрела лежала на ней неподалеку.
Она вспомнила желтые глаза из-за деревьев. Но их не было. Кто-то щебетал в ветвях.
Пару раз они садились на поросшие мхом упавшие стволы или собирали ягоду. Пахло хвоей и багульником. Ох, как пахло багульником в этот раз! Марисол знала, что если собрать его весной и поставить в воду, он благоухает, пускает листочки и цветет. Она нарвала веточек и добавила ромашек и колокольчиков, но это уже потом, когда они вышли на полянку. Дом стоял в большом светлом пятне и легкий дымок поднимался из трубы. Стало страшно.
А может это был не страх. Но мысли путались и сердце колотилось.
– Подожди здесь. – сказал Мигель.
– Не стоит.
Ворон каркнул два раза. Дети посмотрели вверх, птица сидела не вершине крайней огромной лиственницы. Солнце было в зените, и облака рядами скользили на юг.
Они стояли перед дверью. Мигель впереди. С луком и колчаном на спине. С мечом на боку. Девочка сзади. С букетом и корзинкой. Они не решались войти. Мигель поднял руку, задержался и три раза постучал.
Секунд десять кровь стучала в висках. Взгляды замерли на коричневой двери из дубовых светлых досок. Рука сжимала рукоятку меча. Потом дверь открылась сильным спокойным рывком.
Чуть вполоборота, бросив спокойный взгляд на пришедших, красивая, среднего
– Ну, наконец-то!
Прижала дверь к стене стоящими у порога сапогами, сделав шаг назад, качнула головой и добавила:
– Вперед!
Что-то в ней было от южноамериканских индейцев, вот только волосы не были черными. Это был скорее костер на голове, пышный и горящий во все стороны. Да и повыше она была. Тот порыв, который испытала Марисол, заставил ее оттолкнуть брата, и она одним скачком приблизилась к ней, но рука остановила ее. Она не смогла ее обнять. Она стояла рядом и смотрела на ее лицо. Женщина положила ей руку на щеку и медленно поцеловала в волосы. От нее пахло чем-то вкусным. Потом она убрала руку с щеки, и Марисол тут же обняла ее за талию и уткнулась в нее. Мигелю тоже хотелось подойти поближе. Он стоял за сестрой. Женщина провела коротко рукой по его волосам.
– Пошли, дети – сказала она и высвободилась – Будем считать это не ошибкой, а развитой интуицией. Эмоциональные! – сказала она в комнату.
Марисол не выпускала из рук корзинки и букета и протянула их женщине. Та чуть сжала губы и забрала только букет.
– Эмоциональные дети с развитой интуицией. – произнесла она.
– Волка они не бросились обнимать? – донеслось из комнаты.
– Бедный волк. – Сказала женщина и вошла в комнату. – С них станется.
Дедушка сидел за дальним концом стола и набивал свою маленькую трубку. Она была с длинным прямым мундштуком и круглой чашечкой на конце. Он был одет в черное. Он был как китаец. Он был маленький. Сколько ему было лет? Сто? Он был молодым, но ему было очень много лет. У них тоже висел этот рисунок на стене. Это было, наверное, куплено в той лавке. Там такие тарелки с росписью как раз продавались.
– Ягоду надо со сливками есть. – сказал он девочке.
Марисол была с ним одного роста. Сливки были в кувшине, и они с дедушкой стали возиться с заливкой их в большой плошке и разливанием чая в маленькие чашечки. Китайские. Мигель почувствовал, что он очень хочет спать. Голова поплыла. Марисол с дедушкой напихивали чай и травы в чугунный китайский чайник, переливали что-то куда-то. Женщина взяла Мигеля за плечо и уложила на кровать, подложив небольшую подушку.
– Как тебя зовут?
– Исабель.
Глаза просто слипались. Марисол стала приваливаться к дедушке. Исабель взяла ее на руки, и они пошли в другую комнату. Дедушка взял, наконец, набитую трубку, снял с Мигеля колчан, сложил рядом меч и лук и пошел на ступеньки. Исабель задвинула штору.
– Эмоциональные дети. До интуиции пока далеко. Сколько они не спали?
– Да. В непростом сне им выпало проснуться. – улыбнулся дедушка.
– Курорт, я бы сказала. – Она приостановилась и задумалась. – Кто-то еще пробивается сюда. Кто-то не из этой «сказки». Не пойму.