Мигель и Марисол
Шрифт:
Компас не показывал. Сергей не верил в чертовщину. Но магнитное поле земли было дезориентировано не меньше, чем он. Сергей посмотрел на счет маркеров или засечек. Но не был видно пальцев на вытянутой руке.
«Нельзя сказать, чтобы такая уж влажность была, – подумал он, – Вроде сухой весь».
И вдруг лица детей, скачущих в прыгающей по склону карете, появились перед его глазами. Рациональное покинуло дядю Сережу, и он стал двигаться сквозь туман, быстро на сколько мог. Натыкаясь на деревья, которые росли очень плотно и были практически не видны, работая кинжалом перед собой, словно это ему чем-то помогало.
Сколько
Шоколадка кончилась. Вода еще была, так как были ручейки и впадинки с водой в камнях. Нельзя сказать, что он сбавил обороты. Шел, наверное, третий день. Туман и не думал сдаваться. Дядя Сережа тем более. Дядя Сережа, похудел, изодрался вдрызг и успокоился. Теперь его намерение было сильнее любого тумана. Но он это пока не знал. Он наткнулся на след.
Едва заметный след. След был во мху. Очень слабый. Какого-то очень легкого человека. Но Сергей был очень опытным следопытом. Скорее это была тропа. Тропа одного человека. Сергей пошел по ней влево.
Туман начал редеть, и стало видно уже метров на 10 вокруг. Стена обители появилась из тумана вдруг и была такая же бело-серая. Поэтому можно было подумать, что это обман зрения. Но дальше был храм. Точнее часовенка. И ее золотой куполок сверкал вместе с крестом на нем. «Скит», – подумал Сергей.
Сергей медленно открыл дверь и снял шапку.
– Пробился, ребенок, – сказал очень невысокий, в потертой черной рясе, очень-очень пожилой человек, не переставая зажигать вторую свечку на единственном алтаре в церквушке и не оборачиваясь, – Намахался-то пади. То-то резать туман-то. Полезное ли дело такое.
Сначала Сергею показалось, что в церкви больше людей. Но старик был один.
Сергей медленно обошел его спереди и увидел, очень старенького старичка, с бородкой и с очень ясными, смеющимися глазами и понял, что он дома.
– Ну, да, – сказал старичок, – располагайтесь, товарищ полковник, не затупился кинжал-то?
На Сергея нахлынула такая усталость, что он закачался, но ничего не ломило. Ему было тепло и комфортно. Паника из-за детей исчезла. Намерение найти их нет. Исчез истерический компонент.
– Разрешите отправиться в расположение! – вдруг выдал Сергей.
Старик зажмурился сильно-сильно и было понятно, что он просто с трудом сдерживает смех.
– За мной, шагом марш! – после паузы скомандовал он, по форме развернулся кругом и с левой ноги малюсенькими своими шагами повел дядю Сережу в пристройку. Причем маршировал только старичок. Сергей шел сзади, почему-то держа руки по швам, но попасть в этот мелкий ритм он даже и не пытался.
Последнее, что услышал лежащий Сергей было:
– Кинжалом ты себе дорогу не пробьешь, сынок.
А потом он как бы слышал пение, или это молитвы такие, и они неслись куда-то ввысь, в синеву бескрайнего неба, без тумана, без облаков. А больше снов он не видел.
Голос Отца Кассиана
Белка не давала спуску. Но
Более того было замечено, что белка не только кидается двумя видами шишек: молодых и жестких – это для Мигеля, и легкими раскрытыми для девочки. Причем каждый раз, попадая прямо в макушку, она делала кульбит. А когда дети совсем теряли внимание – она появлялась из ниоткуда и прыгала у них на головах, обмотанных полотенцами. Однажды она схватила полотенце за кончик, размотала рывком и унесла его на верхушку. И потом оно упало сверху на голову Мигеля. Тем не менее учеба продвигалась.
Поскольку дедушка не реагировал на просьбы Мигеля научить его с мечом, он присоединился к Исабель с Марисол. Но они делали что-то очень медленное. Плавно-плавно переступая с ноги на ногу и как во сне медленно двигая мечом по загадочным бесконечным кругам и синусоидам.
В Марисол белка уже шишки не кидала. Точнее она кидала их, но молодые, твердые и рядом. Потому что попасть в нее было уже невозможно. Зато Марисол сбивала их своим тонким красивым мечом. А однажды зеленый лучик сверкнул на ее пальце, и брошенная шишка в полете развалилась на две половинки. Разрезанная словно масло. Белка сделала серию из кульбитов назад, и очередная шишка прилетела Мигелю в макушку.
А Мигель долго думал про то, что сказал дедушка про белку. Но воплотить это на практике не мог. А потом он как-то перестал об этом думать и стараться предвосхитить прыжки белки и вдруг как бы увидел белку на другом дереве, хотя она еще была в разбеге. И точно, она прыгнула на это дерево. Но шишку она в него не бросила. Она посмотрела на него и стала делать быстрые движения лапками по голове. То ли умываясь, то ли лохматя себя. Однако Марисол повалилась от смеха.
– Собиратель платья! Наконец-то!
Медленные движения тоже стали открывать Мигелю свой смысл. Он даже так загорелся этим, что по утрам за дубом делал упражнения с Марисол. А лягушка ему квакала невпопад. И Марисол сказала, что это только ему она так квакает. Потому что он собиратель платья.
А Марисол все равно вставала раньше. Вставала и наряжалась. И всегда все бросала на стуле. Но Мигель почему-то складывал все это каждый раз и даже однажды пытался ее причесать вечером гребнем. Что ему было дозволено с очень спорным выражением лица. Причем кошка с комода смотрела с точно таким же выражением. А всадник на белой лошади все скакал и скакал по оранжевой пустыне. И детям было очень грустно. Сердце сжималось. Но рыбка прыгала, и круги стирали картинку. А дядя Сережа был в каком-то странном сужающемся кверху доме, и с ним был какой-то очень маленький, но почему-то светящийся человек. Очень старенький. А однажды утром, перед тем как присоединится к медленным движениям Марисол, Мигель подошел к пруду и сказал:
– Рыбка, это ты стираешь своими кругами?
Но рыбка не отозвалась, зато ивы вдруг зашелестели, зашебуршали своими иголками серебристыми. И вдруг лягушка ответила вместо рыбки каким-то доселе неслыханным «Ква». Не обычным своим уверенным «ква», а долгим и протяжным как волчье завывание: «кваааааууууааа!». Марисол уронила меч и осела на корточки.
– Собиратель платья!
– Марисол, – спросил Мигель, – Я точно не корнеплод?
– Точно! – учительским тоном сказала девочка.