Михаэль Шумахер – номер один
Шрифт:
Выступление Шумахера в Гран-при Монако на следующий день было поистине завораживающим. С последнего места на стартовом поле он поднялся на семь позиций только по ходу первого круга. Как только он оказывался на чистом участке трассы, он показывал те же результаты, что и лидер гонки Алонсо, а зачастую и лучше. Было очевидно, что Ferrari превосходит в скорости всех и что Bridgestone имеет явное преимущество над Michelin, на котором выступали Renault. Все – и Шумахер, и Браун, и Тодт, и их соперники – осознавали одно: Ferrari Михаэля непобедима в этот уик-энд. Если бы Шумахер просто завершил тот злополучный квалификационный круг и стартовал вторым,
«В паддоке царило невероятное злорадство, что я считаю крайне неприятным, — говорит бывший президент FIA Макс Мосли. — Михаэлю не удалось все грамотно разыграть. Он должен был врезаться в рельс, и тогда бы не было никаких разглагольствований по этому вопросу. Но я восхищаюсь им в данной ситуации – он ни разу не пожаловался на решение стюардов, не пришел ко мне, не заговорил с прессой по этому поводу. Он просто сел в машину и сделал невозможное – это каждый вам скажет: с двадцать второго места на стартовом поле финишировал пятым. Я думаю, это весьма похвально. Это как наблюдать за игрой теннисистов, когда на корте случается что-то плохое, что-то совершенно удручающее. Я бы, наверное, просто ушел с корта. Есть спортсмены, которые унывают, падают духом, и Михаэль мог впасть в уныние, но он этого не сделал».
В Монако Шумахер оказался в западне. Подобное уже случалось с ним в прошлом, и в обычной ситуации он старался обходить такие ловушки за километр. Неприятности он создал себе, разумеется, сам, но все осложнялось тем, что его выставили чудовищем, который не признает ошибок и не сожалеет о содеянном. Момент был катастрофический. Завершающий сезон в карьере, впечатляющий список заслуг, по сравнению с которым проступки далекого прошлого казались ничтожными, намечающийся статус легенды – и тут такое. В Монако Михаэля загнали в угол, и его реакция была неверной. Сабина Кем говорит:
«Если на Михаэля нападают, он отвечает тем же, это естественная реакция. Все высказывались о нем крайне плохо, и он реагировал на это в присущей ему манере. Он часто терпит нападки и давление со стороны прессы. Но если люди говорят ему: «Ты не хочешь извиниться?» – он никогда этого не сделает, ему гордость не позволит. Он, может, и хочет, но не станет. Это он унаследовал от отца. Гордость.
То же самое касается выражения чувств. Если от него чего-то требуют, он никогда этого не сделает. Потому что думает: «Теперь все решат, что я делаю это, потому что меня попросили. Это неправильно. Если я и покажу свои чувства, то потому что хочу этого, а не потому что меня попросили».
Шумахер пришел в ярость, услышав о себе нелестные слова. Покидая автодром после гонки, он был все еще удручен тем, как осудили его в паддоке. «У всех есть свои скелеты в шкафу, включая меня, — сказал он. — Но за все пятнадцать лет карьеры так меня еще никогда не критиковали. Я привык к критике в свой адрес, но эти суждения были слишком скороспелыми и опрометчивыми. Никто, кроме меня самого, не знает, что произошло в кокпите Ferrari. Пока человек не окажется в вашей шкуре и не почувствует того, что испытывали вы в тот конкретный момент, он не имеет права судить
Гран-при Монако 2006 года отразил все грани феноменальной личности Михаэля Шумахера. В гонке проявился его истинный талант пилота. Беспрецедентный прорыв с последнего места на пятое восхищает. В этом выступлении он показал себя уникальным гонщиком. Он поразил публику, и даже враги Шумахера были вынуждены аплодировать его исключительному мастерству и боевому духу.
Но в Монако открылась и неспортивная сторона его характера: этим поступком он поставил пятно на своей репутации как раз тогда, когда его карьера близилась к завершению. Он мог бы облегчить себе жизнь, признав свою неправоту, но, увы, гонщик Ferrari привык к определенной модели поведения, в которой нет места раскаянию. Вместо этого он лишь усугубил ситуацию.
Инцидент в Монако проиллюстрировал еще один немаловажный аспект – вопрос исторического наследия или, скорее, отношения Шумахера к этому вопросу. До того как впервые выйти на старт гонки в 1991 году, Михаэль, казалось, не испытывал особого интереса к истории Формулы-1 и за всю свою карьеру так и не проникся ни историей этого спорта, ни собственным местом в ней. Он гордился тем, что не обращает внимания на такие вещи. А в результате не мог осознать всю значимость своего наследия. Пока не стало слишком поздно.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Лучшими не рождаются, лучшими становятся
Единственный способ стать лучшим – выкладываться ради команды на сто десять процентов. Вы должны буквально заряжать людей энергией… Должны быть достаточно храбрыми и уверенными в себе, готовыми дать бой и подать пример. Если хотите победить, вам придется стать сильным, придется настолько сосредоточиться на поставленной цели, что все остальное просто перестанет иметь для вас значение.
Пилотов Формулы-1 можно поделить на две категории: те, то просто довольствуется участием в гонках, и те, кто серьезно настроен побеждать. Многие талантливые и подаю-цие надежды гонщики так никогда и не достигают Формулы-1. Некоторым из тех, кто все же попал в Королевские гонки, удается продержаться в Формуле-1 несколько лет и успеть насладиться финансовыми выгодами и специфическим образом жизни. Но особенность этого вида спорта заключается в том, что лишь немногие гонщики способны быть действительно конкурентоспособными в один и тот же период времени. В высшей степени необычно, когда в одном сезоне победы в гонках одерживают более четырех или пяти человек – в основном побеждает пара гонщиков, которые в итоге и разыгрывают между собой чемпионат.
Быть конкурентоспособным в Формуле-1 – практически недостижимая задача, Святой Грааль. Некоторые пилоты годами трудятся для того, чтобы попасть в приличную команду, как, например, Дженсон Баттон или Жан Алези. Другим все карты в руки – как Деймону Хиллу, которому дали место основного гонщика в команде Williams после ухода Найдже-ла Мэнселла в 1992 году. В то время Williams доминировал, и Хилл в полной мере использовал предоставленную возможность – он выиграл 21 Гран-при и чемпионат мира. Но значит ли это, что он был более талантливым гонщиком, чем Баттон или Алези? Сложно судить, но, вероятнее всего, нет. Он просто подходил Williams в тот период по всем показателям – быстрый, надежный и прежде всего дешевый гонщик, выдающий результаты, которые ему позволяла показывать машина.