Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.
Шрифт:
«Люди были под рукой, как живые, – говорил Шолохов. – Ходи да распоряжайся, тут уж от твоего умения все зависит. Все было под руками – и материал, и природа» (Известия. 1940.
12 июня. С. 5).
3 апреля 1927 года М. Шолохов пишет из станицы Вешенской:
Ты-ли это, т. Стасевич? Получил письмо от 26.111. и подписи не разобрал.
В середине маячит «…севич…», а по краям нечто подобное тому, как на керенских деньгах.
Во всяком случае по поводу письма гутарю с тобой.
Деньги за «Лазоревую степь» получил. Теперь относительно романа: я надеюсь окончить его к осени (октябрь – ноябрь). В феврале на сей счет переписывались с т. Посвянским и тот сообщил мне, что против размера вещи и присылки ее по частям у вас там не возражают. Советовал договориться с т. Морозовой2.
Мне тоже не безинтересно
Кратко о романе: зовется «Тихий Дон». Размер 40 (приблизительно) печ. листов. Частей 9. Эпоха 1912–1922 гг. Эпиграф не интересует?
Поговори с кем следует о том, не сможет ли изд-во субсидировать меня некоторой суммой денег под роман? Сообщи и на сей счет.
А получив на это письмо положительный ответ издательства, М. Шолохов сообщает:
Ст. Вешенская
22 июля 1927 г.
Дорогие товарищи!
С высылкой первых частей романа запаздываю, потому что держит проклятая машинистка. Есть в нашей станице такой «орган», который печатает рику разные исходящие, вот этот-то печатный станок (я крепко верю, что это не пишущая машинка, а ее прадед – печ. станок времен Иоанна) печатает мой роман. (По Сеньке, говорят, и шапка.) Дама, которая управляет спей машиной, работает весьма медленно, и я, по всей вероятности, пока она кончит печатать роман, успею написать другой.
Серьезно, раньше средины августа прислать не могу, т. к. перепечатано только 2 ч.
Надеюсь потерпите и не станете «выражаться» за невыполнение обещания.
Я-то от Вас терпел не мало, во всяком разе не меньше.
В конце 1927 года рукопись первых частей романа «Тихий Дон» поступила в редакцию. Но тут произошло затруднение. Юношеский сектор издательства «Московский рабочий» было решено вместе с его редакционным портфелем передать в издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия». При разделении возрастной тематики изданий, несмотря на то что рукопись романа «Тихий Дон» уже поступила в издательство, согласно заключенному договору, и к ее рецензированию приступили, новое руководство редакцией художественной литературы категорически стало возражать против оставления ее в своем редакционном портфеле. Что оставалось нам делать? Пришло на память внимательное отношение к молодому писателю со стороны А.С. Серафимовича при издании сборника «Донские рассказы».
После просмотра рукописи А.С. Серафимович дал заключение издательству: «…Немедленно печатать роман без всяких сокращений»1.
Николай Тришин1
У истоков
К 55-летию М.А. Шолохова
Послезавтра лауреату Ленинской премии Михаилу Александровичу Шолохову исполняется 55 лет.
Свою работу в советской литературе замечательный художник начал в московских комсомольских изданиях. Первые его очерки и рассказы были напечатаны в газетах «Юношеская правда», «Молодой ленинец» и в «Журнале крестьянской молодежи».
Мы публикуем сегодня очерк бывшего редактора «Журнала крестьянской молодежи», писателя Николая Тришин а, в котором он рассказывает о своих встречах с молодым М.А. Шолоховым.
Это было давно. Москва была еще старой Москвой, какой ее изображали на гравюрах тогдашние журналы. Пожалуй, единственным зданием двадцатого века был в то время дом «Моссельпрома». Правда, рылись уже котлованы под здание Центрального телеграфа на Тверской и еще кое-где, но Москва главным образом пока ремонтировалась после пяти лет разрухи, холода и голода. Исчезали из оконных форточек закопченные железные трубы «буржуек», начинало действовать в домах центральное отопление, голландки, кухонные плиты. Москвичи отогревались. Самым популярным предприятием стал «Москвотоп» со своими дровяными складами и знаменитыми фургонами: «Дрова и уголь с доставкой на дом».
Жизнь явно налаживалась.
Шел январь 1925
В один из январских дней 1925 года в нашей редакционной комнате на Воздвиженке, 9 (ныне улица Калинина), где помещалось издательство «Крестьянской газеты», было по обыкновению шумно, тесно, дымно. Многочисленные безусые авторы сидели на подоконнике и на столах, спорили, читали вслух стихи и рассказы – готовился очередной, февральский номер «Журнала крестьянской молодежи». Был тут Серафим Огурцов2. С лицом засыпающего младенца он под дружный хохот заканчивал чтение «Пожарной кишки», очень характерной для его стиля. Ломовой извозчик, богатырь Иван Трошин-Туляк, парень двадцати лет, демонстрировал свои бицепсы перед дядей Гиляем3, известным королем репортажа старых времен. В синей поддевке на сборах, в серой мерлушковой шапке, с седыми висящими усами, большой и тучный, Гиляровский любил к нам захаживать и рассказывать о своих приключениях. Сидел, помню, Иван Молчанов – поэт-литфаковец, но уже с именем, застенчивый и миловидный Егор Хвастунов, тоже поэт. Из соседней редакции «Лапоть» забрел на шумок вечно веселый и бурный Саша Архангельский4 в сопровождении Василия Кумача5, который, войдя, тряхнул рыжеватыми волосами, стукнул кулаком в грудь:
– С места не сойти, дам на днях «Комсомолку Дуню!».
Песню эту, кстати, он закончил вскоре, и она долго распевалась в деревнях. Но в тот момент наше внимание было отвлечено еще одним вошедшим – в комнате появился незнакомый паренек в солдатской шинели, видевшей виды серой папахе, слегка сдвинутой набекрень, в простых сапогах. Парень был невысок и очень юн.
Полагая, что это один из юнселькоров, прибывших в Москву, заведующий отделом юнселькоров Василий Кудашов усаживает паренька к столу.
– Садись, товарищ, рассказывай, с чем прибыл.
Не слышал, о чем они говорили, только видел, что парень в шинели поднялся, козырнул Кудашову и вышел6.
На следующий день Вася Кудашов принес мне рассказ, написанный от руки четким почерком.
– Читай. По-моему, здорово!
Читаю заголовок: «Пастух». По мере чтения передо мной зримо встают пейзажи Придонья: знойная степь с висящими в небе ястребами, звоном кузнечиков, хутора в вербах и садах… Знакомая картина, которая уже стала тускнеть в памяти за три года городской жизни. Ведь точно, в этих местах, на юге Калачаевского уезда Воронежской губернии, граничащих с казачьими станицами, я провел 1920-й и 1921 годы. Там мы, комсомольцы, работали в комбедах, дрались с бандитами Колесникова, Маруси, Курочкина и прочими. В рассказе поражали цепкий глаз автора, необычайная образность и колоритный язык. Дочитываю рассказ, смотрю на подпись автора: М. Шолохов.
– Ну как! – спрашивает Вася Кудашов.
– Хорошо! Дадим в номер. А кто этот Шолохов?
– Живет в Москве, в Огаревой переулке. Печатал фельетоны в газетах, мостил мостовые, работал грузчиком, счетоводом в жилуправлении. Пишет рассказы. Ты почитай – какие рассказы!
Через день Шолохов зашел узнать о судьбе «Пастуха». Мы разговорились и, к нашему удивлению, выяснили, что уже дважды в жизни наши дороги едва не скрестились. Оказывается, в 1916 году мы одновременно учились в Богучаре Воронежской области – он в гимназии, а я в городском училище, и жили мы на квартирах по одной улице. В 1920-м и 1921 годах я работал в Калачевском укоме комсомола, а он – в Вешенской, агентом волпродкома. Я на левом, а он на правом берегу Дона обеспечивали продразверстку и гонялись за бандами в отрядах ЧОНа.
С этой встречи двадцатилетний Шолохов становится частым посетителем наших редакционных сходок. Одаренный молодой писатель стал желанным автором «Журнала крестьянской молодежи». В течение 1925 года журнал дал несколько его рассказов: «Пастух», «Алешкино сердце», «Калоши», «Кривая стежка», «Жеребенок». На занятиях литературного кружка Виктор Борисович Шкловский, преподававший нам науку творчества, пророчил Михаилу Шолохову незаурядную литературную будущность.
А вскоре у М.А. Шолохова вышел первый сборник «Донских рассказов». В предисловии к сборнику А. Серафимович писал: «Как степной цветок, живым пятном встают рассказы т. Шолохова. Просто, ярко, и рассказываемое чувствуешь – перед глазами стоит. Образный язык, тот цветной язык, которым говорит казачество. Сжато, и эта сжатость полна жизни, напряжения и правды.