Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.
Шрифт:
На втором этаже общежития в коридоре поэты читают стихи. Звучит едва слышный задушевный голос Михаила Светлова. Он читает стихотворение из только что вышедшей в Харькове его первой невеликой книжки «Рельсы». Опираясь о плечо Михаила Голодного, румяный широколицый матрос в бушлате – Артем Веселый – декламирует страничку из своей повести «Реки огненные». Он взволнован и будто не строчки соленой матросской позы, а огненные волны, вспененные буйным ветром, ходят по мрачноватому коридору.
– Шолохов! – рекомендуется светлоглазый паренек. – Слышал, что в этом доме живут поэты.
Мы были рады появлению новичка-прозаика, и с тех пор Шолохов стал у нас желанным гостем. В то время в общежитии жили: Артем Веселый, Александр Фадеев, Юрий Либединский, Михаил Светлов, Михаил Голодный, Александр Ясный, Георгий Шубин, Николай Кузнецов, Валерия Герасимова, Борис Ковынев, Сергей Малахов, Марк Колосов1.
Я был ответственным секретарем группы писателей «Молодая гвардия», а председателем – Борис Рингов.
В бюро литгруппы входили: Борис Рингов, Яков Шведов2, Марк Колосов и я. Работали на общественных началах. Со временем издательство нашло возможным отчислять небольшую толику денег в фонд группы комсомольских поэтов.
В большинстве своем молодогвардейцы приехали в столицу с фронтов гражданской войны.
Мы воспевали героические подвиги советских людей, часто бывали в «Молодом ленинце» и «Комсомольской правде». Там нас печатали. В редакциях этих газет мы чувствовали себя как дома. В группе писателей «Молодая гвардия» работали два семинара: прозы и поэзии. Семинаром поэзии руководил Николай Николаевич Асеев3, в то время уже известный поэт, автор сборника «Стальной соловей».
Вести семинар прозы мы пригласили Виктора Борисовича Шкловского4.
В 1924 году издательство «Молодая гвардия» отвело нам комнату для литературной учебы.
Так было. На столе керосиновая лампа с бумажным абажуром (электричество экономили). В комнате несколько длинных деревянных лавок, стул – для руководителя семинара, табуретка для «именинника», которого слушаем.
В тот вечер мы слушали рассказ «Старик» Михаила Шолохова. Начинающий прозаик читал, слегка краснея и волнуясь. В рассказе было несколько страничек, написанных от руки. Читал Шолохов мягким, ровным голосом, в котором вволю было неподдельного чувства.
Виктор Борисович в тот раз по какой-то причине не явился. Зато пришел Серафимович5. Маститый писатель в те далекие годы частенько бывал в литгруппах – «Рабочей весне», «Мартеновке», у рабочих завода «Серп и Молот», в «Молодой гвардии». Он не ждал приглашения, о наших собраниях узнавал по объявлениям, печатавшимся мелким шрифтом на последней странице «Известий». Глуховатый, седой, в дубленом полушубке, валенках, Серафимович, опираясь на сосновую палку, вошел в комнату, сел на стул против Шолохова и, приложив ладонь к уху, стал внимательно слушать.
После чтения высказывались молодогвардейцы. Было нас в тот раз человек двенадцать – пятнадцать.
Потом слово взял Серафимович.
– Рассказ хорошо! – сказал он, отодвинув в сторону свою мохнатую шапку. –
Шолохов часто ночевал в нашем общежитии, жил неделями, а то и месяцами, бывал у Шубина, Кузнецова, частенько и у меня. Придет – попьем чайку холостяцкого. Хорошо, коли найдется черный хлеб и кусок сахара, а то и вприглядку напьемся.
Комната у меня по тем временам была большая – 18 квадратных метров, с двумя окошками, выходившими на Покровку. Покровка – неспокойная улица. И днем и ночью гремят беспокойные трамваи, без умолку дребезжат стекла. Я спал на соломенном матраце, а Шолохов постелет в уголке шинелишку, шинелью накроется, положит под голову портфель с рукописями, повздыхает и уснет. Чуть свет проснешься, а он, примостившись около табуретки, торопливо пишет что-то на клочках бумаги. Перечеркивает, снова переписывает, а то скомкает рукопись, бросит в кафельную печку, которую я по утрам топил маленькими чурками. Так создавались на наших глазах некоторые из первых произведений Шолохова. Первые его рассказы печатались в московской газете «Молодой ленинец», журнале «Комсомолия», альманахе «Молодость» и других небольших журналах Москвы. В газетах и журналах он был замечен сразу, и его всюду охотно встречали.
Литература нас не кормила, гонорары были мизерные. По утрам мы нередко отправлялись на заработки: выгружали дрова из вагонов на Казанке, счищали снег. Шолохов иногда уходил на какую-нибудь стройку, нанимался в поденщики, подносил кирпичи или раствор. Под вечер возвращался усталый, припудренный красной пылью.
Когда у Шолохова набралось рассказов на книжку, Серафимович помог ему напечатать их в издательстве «Новая Москва». Так вышли «Донские рассказы» с предисловием Серафимовича.
Группа писателей «Молодая гвардия», организованная в 1921 году, была едва ли не первым ядром пролетарских писателей и поэтов Москвы.
В двадцатые годы появились «Гренада» Михаила Светлова, «Орленок» Якова Шведова, «Гармонь» – Александра Жарова. Фадеев написал «Разгром», Либединский – «Неделю», Артем Веселый – «Реки огненные». Многие другие молодогвардейцы опубликовали в печати ряд интересных произведений.
Каждый из нас где-то когда-то учился, но ни у кого не было законченного среднего, тем более высшего образования.
По путевке ЦК комсомола мы пошли учиться.
Шолохов же в Москве считался человеком временным. Был он занят сбором материала и работой над большим романом. Часто уезжал на Дон, к участникам гражданской войны, вел записи и снова приезжал в Москву.
В октябре 1927 года на перемене между уроками Кудашев сообщил нам:
– Приехал Шолохов, приходите!
К тому времени Шолохов подружился с Кудашевым и останавливался у него. Мы всегда были рады встречам.
Кудашев жил в проезде Художественного театра на третьем этаже, в двухкомнатной квартире. Первую большую комнату занимала сестра Кудашева, а маленькую он – рабфаковец и молодой прозаик. В комнате – окно, у стенки письменный стол, несколько стульев, койка.